Я снова оказалась сидящей у столба, в темноте, а по ту сторону молчал тот, другой. Мы оба молчали и ждали в тишине. Затем он ушел. Как хищник, решивший, что с него хватит на сегодня добычи.
Гаспар окликнул меня второй раз, прежде чем я поняла, что не слушаю его. Извинившись и сославшись на то, что голова словно ватная, я изобразила заинтересованность тем, что он говорил. Гаспар развлекал меня ни к чему не ведущим рассказом, сути которого я всё равно не запомнила.
Воспользовавшись паузой, я поблагодарила его за сегодняшнее пиршество. Затем поинтересовалась тем, как прошла встреча. И только потом, словно невзначай, спросила — как прошли эти дни?
Гаспар ответил не сразу, чем усилил мои, и без того крепнувшие, подозрения. Он медленно выпил воды из стоящей перед ним чашки, так как на бокалы в моем доме было сложно рассчитывать, и только после этого отозвался:
— Достаточно буднично. Мне пришлось работать в городском комитете над одним из проектов. Рутинная работа.
Его лицо было полно непроницаемого спокойствия, когда он кивнул на телефонный аппарат:
— Я звонил несколько раз, но ты не отвечала. Это и заставило меня подумать, что возможно мне стоит навестить тебя и убедиться в том, что всё хорошо.
— Надеюсь, что твоя спутница не потеряла тебя сегодня вечером, — не смогла я промолчать, уводя разговор в сторону. Лучше выглядеть дурочкой, чем обнаружить свои подозрения.
Неожиданно лицо Гаспара расслабилось, и я поняла, что до сих пор он держался в некотором напряжении. Он решил, что я могу волноваться из - за той рыжей женщины, с которой был на том вечере. Мысленно я вознесла благодарность Небу за то, что он был так далек от истинной причины моих расспросов.
— О, я уверен, что в данный момент она наслаждается отдыхом со своей семьей, — удовлетворение и расслабленность мелькали в глазах Гаспара заметными искрами, но он не трудился скрывать их.
Я сделала умное лицо, насколько мне позволяли многочисленные ссадины, стягивающие кожу, и принялась за еду.
Спустя некоторое время, когда он церемонно поставил перед мной чашку чая и опустился на свое место, я нарушила молчание. Несмотря на то, что было приятно видеть его в доме, на кухне, спокойно делающего обычные дела так, словно это доставляет ему удовольствие и позволяет расслабляться, все же я никак не могла понять — в чем подвох. Верить в то, что люди делают что - либо просто так могут только чистые дети или блаженные дураки. И те, и другие лишены знакомства с горькой реальностью. Поэтому я подтянула к себе чашку с теплым, не горячим чаем — Гаспар позаботился о том, чтобы температура была настолько щадящей, насколько это возможно. И спросила: