– Да, – согласилась Таша, – купчиха ты прирожденная!
– Да ну, – пастушка смущенно потупила взор, – мечты все это.
– А мечты, они на то и мечты, чтобы их исполнять, – Таша воодушевленно махнула рукой.
– Да как же их исполнить, принцесса? – Тама милостиво кивнула Филиппу, позволяя тоже угоститься лакомством.
– Денег заработать! Я же заработала! Лошадь себе купила!
– Пф! Да ты – принцесса, – обиженно отмахнулась пастушка, – у тебя одних платьев ворох и стоят они немало, а у меня? – она оглядела свою застиранную кружевную юбку. – Продам, так голой и останусь.
– Ну, – Таша принялась усиленно соображать, – ну, ты… а вот! – она радостно потерла руки. – Ты сделай что-нибудь!
– А что я сделаю-то? Я ничего и не умею, – отрезала Тама.
– Как же не умеешь? Овец умеешь пасти и на свирельке играть!
– И что? – пастушка хмуро ткнула носком сапожка брошенную в траве свирель.
– А вот! – Таша просияла, неожиданно придумав ловкую, как ей казалось, штуку. – Ты Лауриных овец возьмись пасти за деньги!
– Лауриных? – Тама с сомнением посмотрела вдаль, где на опушке леса белыми облачками колыхалось еще одно овечье стадо.
– Конечно! – Таша довольно сцепила пальцы. – Лаура замуж хочет выйти, а ее никто не берет.
– Еще бы, у нее же рожа красная, как помидор, и руки такие же! – со знанием дела подал голос Филипп.
– Она красная, потому что целыми днями свое стадо пасет и на солнце обгорает! Вот ты и предложи за деньги ее овец пасти. Она богатая – ей отец с каждой ярмарки бусы из камней привозит! Разве не дело говорю?
– Может, и дело, – Тама задумчиво почесала вздернутый носик. – Попробую, пожалуй…
* * *
Несмотря на войну, окрестные села и деревни дышали миром и покоем. Дети играли в лесах и на реке, не боясь зверья и душегубов, девицы ходили в соседние села, вооружившись одной лишь корзинкой и кошельком с горсткой монет, – разбойников тут не бывало никогда. Тревогу порой вызывали солдаты из замка: от их давно не ношенных доспехов, грудами сложенных под навесами в соломе, пахло кровью былых сражений, а видавшее виды оружие хранило в себе тайны прошлых убийств.
Две подруги, щебеча как птицы, шли по лесной дороге. Мягко шелестели юбки, бесшумно переступали по заваленной хвоей земле легкие ноги в кожаных туфлях. Тама волокла огромную корзину с отрезами ткани и кульками сладостей, купленными для троюродных младших братьев и сестер на ярмарке, которую девушки успешно посетили. Таша тащила на закорках седло и уздечку, расшитые красными нитями и золотом.
Яркий солнечный свет сиял над макушками стройных рыжих сосен, растворялся, проходя через зеленые кроны. Лес стоял на скалах, резкими обрывами уходящих в долину, туда, где мрачной громадой высился замок. Тропа крутилась и петляла, словно тот первый путник, что проложил ее, в долгих сомнениях бродя по лесу и пытаясь отыскать единственный верный путь.