Больше я ничего не прибавлю, кроме разве того, что я глубоко люблю этого человека, верю в его честность, искреннее желание блага народу…»
Еще через месяц, в середине ноября, Короленко ликует: он узнает, что сестра Мякотина, Варвара Александровна, встретилась в Москве с Менжинским и он сказал ей, что совсем скоро ее брат будет на свободе. Советская власть уважает Венедикта Александровича как открытого противника, который не прячется за псевдонимы и не скрывается от ЧК.
Увы, радость была преждевременной. Добровольную явку Мякотина карательные органы, конечно, оценили и заменили первоначальный приговор на… пять лет концлагеря. На самом же деле продолжали держать в тюрьме и выпустили по амнистии лишь в 1921 году.
А еще через год Мякотин, вместе со своим другом Мельгуновым, был выслан за границу — оба оказались несовместимы с советской властью.
На последнем допросе Мякотин еще раз выскажет свое отношение к ней:
— Структуру Советской власти и Советской республики считаю неправильной, как и всякого рода диктатуру.
Вот уже и время на дворе другое. Миновала Вторая мировая… Пик сталинского террора позади, но аресты думающих людей не прекращаются. И в новых лубянских досье среди современной крамолы — красноречивые следы охоты на живую мысль русских классиков.
13 марта 1949 года в Москве арестовали за антисоветскую агитацию писателя Дмитрия Мироновича Стонова (Влодавского).
В одном из множества доносов, собранных на Стонова, секретный агент «Ильин» сообщал о беседе, в которой тот сказал:
— А что было бы, если бы Лев Толстой дожил до Советской власти? Старик, как известно, даже царя не боялся… Он мог бы и сейчас написать «Не могу молчать»…
В другом доносе осведомитель «Чернова» информирует: Стонов хранит у себя письма писателя Короленко, в которых тот «высказывал свои несогласия с политикой Советской власти и свои обиды на органы Советской власти».
Естественно, что при обыске особо постарались изъять эти крамольные письма, как записано в протоколе, «от 9 июня и 19 декабря 1920 г. с жалобой на коммунистическую редакцию, 2 шт.».
Лубянские следователи продолжили «исследование».
— Вам предъявляются два письма Короленко 1920 года, изъятые у вас при обыске. Зачем вы хранили их с тех пор?
— Я их хранил как реликвию классика.
— Вы их хранили в антисоветских целях, поскольку были указаны некоторые несогласия Короленко с коммунистами. Покажите об этом правдиво.
— Я не отрицаю, что в некоторой части там высказаны мысли, несогласные с Советской властью, однако я их хранил как реликвию классика и антисоветской цели при этом не преследовал…