Нет, устало откинулся на спинку кресла Хвостов, себя не обманешь. Тот, другой талант, не похоронишь — так или по-иному он вырывается наружу, и житья от него теперь вовсе не будет. Может, это к лучшему? Почему столько лет он дурачил себя и людей? К сожалению, самые серьезные решения человек вынужден принимать тогда, когда он наименее к ним готов. В ранней юности, когда мир рушится от матерного слова, тычка пьяного соседа, когда отрицаешь любовь и преданность из-за прыща на подбородке, — приходится выбирать путь жизни.
Еще не поздно исправить. Судьба послала долгожданный шанс, который повернет жизнь в предназначенное талантом русло. Он не отдаст этот шанс, как впустую прошедшие годы…
Хвостов, чего с ним не случалось со времен студенчества, вдруг почувствовал себя разварившейся рыбой. Попробовал, как в юности, проделать бодрящую разминку, не удалось.
— Нет, не принимаю, — отмахнулся он от заглянувших в дверь Крутикова и секретарши.
На лице его было написано столько муки, столько страдания неподдельного…
Хвостову внезапно захотелось покушать борща. Не разносолов по спецзаказу, а самого обыкновенного борща, какой подают днем. Он посмотрел на часы — в это время обедает приятель из театра. Возможно, и его встретит. Пообщается за столом с людьми, узнает, что любит рядовой посетитель — он же театральный зритель.
* * *
В «Охотском» Евгений Сергеевич обедать не любил. Потому что ненавидел оказывать ответные услуги. Давно знающие тебя официант, повар, администратор обязательно сделают что-нибудь дополнительное, «нештатное»…
Он спустился на улицу, миновал угол театра и через дворы вышел к «Елочке». Но, конечно, его знали и здесь. Мигом появился свободный столик, официант заменил скатерть — кряхтя от неловкости, Евгений Сергеевич сел лицом к залу. Он любил так, исподволь, наблюдать за людьми. Не то чтобы он смаковал чьи-то неловкие движения или приглядывался к чужой одежде — скорее выработалась профессиональная привычка. Ведь жест в раскованной непосредственной обстановке, какой является прием пищи, и некоторые другие детали обеда о человеке много рассказывают.
Вот мужчина в застегнутом наглухо пиджаке сдвинул ноги под столом носками внутрь. Ест он пищу немудреную, сытную — на первое лапшу куриную полную порцию, потом бифштекс с картофелем «фри» и компот. Хотя по резким около рта морщинам понятно — обтерла его жизнь, научила выходить из переделок победителем, — душа его осталась беззащитной и ранимой. Неподалеку дама от вилки мизинчик отставила и ко рту кусок хлеба подносит после долгой гаммы переживаний на лице — ах, мол, не привыкла я к таким забегаловкам! А взяла-то — винегрет и котлету с рисом. Зато ее партнер старается — и тебе мороженое, и пирожное, и чахохбили, и вина заказал — это на обед-то в будний день. Головой дергает и веселится! Ну, брат, ты теперь здесь долго не появится, пока в себя не придешь. Официант тебе «конкурс на выживание» устроит — они вас за километр чуют, к себе за ручку ведут и на крючок сажают. Опытный официант — он сначала недоступен, как главреж Большого театра, потом позволяет тебе приподняться до него, а напоследок топчет твой кошелек обеими ногами. А, вообще, чаевые — мерзость, конечно. Все равно что возле магазина у прохожих гривенник выпрашивать.