Джеффри прочел достаточно, чтобы сразу признать ворота за «тории» — религиозный символ в Японии, всегда указывающий на соседство святыни. Это особенность страны, так же часто встречающаяся в ней, как распятие в христианских странах.
Но Асако, видевшая в первый раз красоту родной страны и не заботившаяся о темных облаках археологических изысканий, трижды хлопнула в ладоши в полном восхищении; а может быть, она бессознательно повиновалась обычаю своей расы, которая так призывает своих богов. Потом движением чисто западным она обвила руками шею мужа, целуя его и отдаваясь всем своим существом.
— Милый Джеффри, я так люблю вас, — прошептала она. Ее темные глаза были полны слез.
Пароход шел узким каналом, похожим на фьорд: с обеих сторон были лесистые холмы. Леса зеленели весенней листвой. Никогда Джеффри не видел такого разнообразия и густоты растительности. Каждое дерево, казалось, отличалось от своего соседа, и склоны холмов были покрыты теснящимися толпами деревьев. Здесь и там потоки горных цветущих вишен, пробивались среди зелени, подобные грудам снега.
У подошвы лесов, у обреза тихих вод гнездились селения. Были видны только крыши, высокие, коричневые, соломенные крыши с линиями ирисов, растущих на их гребнях. Эти туземные домики казались робкими животными, скрывающимися в тени покровителей-деревьев. Казалось, когда-нибудь нахальный гудок парохода может заставить их спрятаться опять в лесные чащи. Не было признаков жизни в этих затопленных лесом селениях, где спор между топором дровосека и первобытной растительностью еще не казался решенным. Жизнь там была, но скрытая под роскошным покровом растений, скрытая от взоров случайного прохожего, как жизнь насекомых. Только со стороны моря, там, где дома теснились под стеной из циклопических камней, и в гавани, где длинные, узкие лодки с острыми носами, пиратского образца, были вытащены на берег, те же маленькие, похожие на гномов люди, откровенно показывая темное нагое тело, пилили, стучали молотками и чинили сети.
Пароход скользил теперь по фьорду, направляясь к облаку черного дыма впереди. Прошли мимо не узнанного Джеффри серого католического собора в итальянском стиле, памятника старинной христианской веры в Японии, насажденной святым Франциском Ксавье четыре сотни лет тому назад. Якорь бросили у острова Дешима, теперь соединенного с берегом; там, в века недоступности Японии для иностранцев, позволено было пребывать голландским купцам в полном, но выгодном для них рабстве. Дешима вырос теперь в целый японский город, значительность которого поддерживается его гаванью; в ней шум и дым доков Мицубиси предупреждает романтически настроенных путешественников о современной индустриальной жизни новой Японии. Днем и ночью разгораются огни в печах, и десять тысяч работников заняты постройкой военных и торговых судов для Британии.