Но все хорошо, что имеет хороший конец!
Наконец я у цели. Этот дом и эта дверь… Звонить или нет? Тоскует сердце. Сколько раз напряженнейшие мои надежды рассыпались прахом…
Дверь отпирает девушка. Круглое и свежее лицо ее полускрыто накинутым платком.
— Мне надо Ирину Макарову.
— Это я, — отвечает девушка.
Какой подарок… За все мои муки!
— Чертовски хорошо! — И я лезу в сени.
— Что хорошо? — удивляется девушка и смущенно уступает мне дорогу.
— То, что я вас отыскал. У меня письмо от Анисьи Петровны.
— От какой Анисьи Петровны? — вдруг пугается она.
Никогда я не видел, чтобы тени и свет, в мгновенной смене, так быстро пробежали по человеческому лицу…
— С приисков, — договариваю я.
Она делает резкое движение.
— Дайте сюда. Или нет… идите в комнату!
Мы быстро идем мимо кухни. В полутьме коридора она крепко держит меня за рукав, точно боится, что я вырвусь и убегу.
В комнате я молча сажусь на стул и жду, как был, в полушубке, не снимая ушастой шапки.
Она у окошка читает письмо. Перепрыгивают голубые глаза по ступенькам строчек. Взмахнут козырьком пушистых ресниц и перепрыгнут… Чуть дрожит подбородок. Колеблются листки письма в тонких пальцах.
Тикают часы. Торжественная тишина.
На стене портрет Ильича. Висит расписание занятий. Яркий физкультурный плакат. Веер открыток — артисты в разных позах. На столике зеркальце, граненый флакон духов и книги. Пачка книг на стуле и раскрытая — на кровати.
— Ах, как чудно! — восклицает девушка и роняет письмо.
Глаза ее блестят. В прыжок она подлетает ко мне и трясет за плечи:
— Ну снимайте же! Ну снимайте же свою шубу. Хороший мой гость!
— Вот какая Ирина Макарова, — с удовольствием говорю себе…
— Удачно же вы пришли! — ликует она. — У нас никого, и день выходной. Солнце мое, тетя Аниса!..
Ирина не знает, как выразить свои чувства. То уронит голову и трясет густыми, стрижеными волосами, то встрепенется и бьет в ладоши.
— Вы, наверное, хотите есть? — вдруг решает она и вскакивает, но тут же садится опять. — Нет, я буду совсем серьезной. А то вы не знаю что вообразите обо мне!
Она полна самой неподдельной искренности. Я любуюсь девушкой и горд за наших, за прииск, откуда она пришла.
— Ах, если бы я могла вам помочь! — загорается снова Ирина получасом позже.
На меня она смотрит, как мне кажется, почти с благоговением. Перед нею ведь сидит заговорщик!
— Мы должны отыскать тетрадку! — настаиваю я. — И тогда план разведки превратится в громадную ценность!
— Постойте, — прерывает она, когда я упоминаю о Максакове, и хватает меня за руку: — Он смуглый, толстый, похож на цыгана?