— Не могу поверить, что мы сделали это, — в миллионный раз повторяет Калеб, глядя на ребенка. — Мы сделали это.
С технической точки зрения, это сделала я. Мужчины очень удобно устроились, приписывая себе участие в создании этих маленьких существ, хотя на самом деле все их заслуги ограничиваются тем, что они затаскивают нас в кровать и испытывают оргазм. Он протягивает руку и игриво дергает меня за волосы. Я слабо улыбаюсь. Я просто не могу долго сердиться на него. Он превосходен.
— У нее рыжие волосы, — говорит он, словно только сейчас понимает, что она от меня. Она рыжик, все верно. Бедному ребенку придется очень несладко. Трудно быть рыжей.
— Что? Этот пушок? Это не волосы, — дразню я.
Он принес с собой плюшевое одеяльце лавандового цвета. Я понятия не имею, где он взял его, потому что для ребенка мы подбирали вещи зеленого или белого цвета. Я наблюдаю за тем, как он пеленает её, руководствуясь советами медсестры.
— Ты позвонил в агентство, чтобы нанять няню? — робко спрашиваю я. Это очень больной вопрос для нас, наряду с кормлением грудью, за которое Калеб активно выступает, в то время как я против этого. Мы заключили компромисс, что я буду кормить ее грудью пару месяцев, а затем сделаю пластическую операцию по увеличению груди.
Он хмурится, а я не понимаю почему. То ли из-за того, что я только что спросила, то ли из-за проблем, возникших при пеленании.
— Мы не будем нанимать няню, Лия.
Ненавижу, когда он так делает. У Калеба свое представление о том, какой должна быть семья. Могу поклясться, что его воспитывала сама Бетти Крокер. (Примеч. Бетти Крокер — одна из самых знаменитых женщин Америки. Идеальный образец жены и матери. Рекламный персонаж, которого на самом деле не существует)
— Ты же сама сказала, что не собираешься возвращаться на работу.
— Мои друзья... — начинаю я, но он перебивает меня.
— Меня не волнует, как эти испорченные пустышки поступают со своими детьми. Ты ее мать, поэтому именно ты будешь воспитывать ее, а не какая-то там незнакомка.
Я прикусываю губу, пытаясь сдержать истерику. Глядя на его лицо, понимаю, что мне ни за что не выиграть эту битву. Мне следовало понять, что человек, вроде Калеба Дрэйка, оскалив зубы, до последнего будет сражаться за то, что принадлежит ему и никогда не позволит никому постороннему прикоснуться к дочери.
— Я же ничего не знаю о детях. Поэтому подумала, что мне понадобится рядом кто-нибудь, кто сможет мне помочь... — я цепляюсь за последнюю соломинку... слегка надувая губки. Как правило, это срабатывает в мою пользу.