В этот момент кто-то постучал в окно с заднего двора, с противоположной стороны дома. Хильдебальд подошел к окну, и выглянул из него. Там пригнувшись, сидел Промиус и Ольдих. Хильдебальд открыл окно, и те тихонько пролезли в гостиную.
– Папа, он тут. Ольдих здесь, он с нами.
Хильдебальд непонимающе уставился на толстяка. – А ты почему здесь? Разве ты не должен быть на корабле?
Ольдих рассказал всё командиру и сыну. Про то, как он услышал все разговоры Трира. Про то, как его разоблачили, и про то, как выкинули с борта корабля и как его подобрали обессиленного, идущие за ними, корабли Гейзериха.
Но он никому ничего не сказал о настоящих причинах его нахождения в море. Просто сказал, что напился, и упал за борт, вместе с бочонком по причине пьянства. А потом днём, он уже увидел наш корабль, и место высадки, и попросил его здесь оставить. А потом тайком от всех, уже пробрался сюда.
Промиус во время рассказа толстяка периодически брал Ольдиха за руку и невольно сжимал, словно хотел помочь своему другу в тяжёлые моменты его повествования, и убедиться, что он действительно живой, тут, рядом с ними.
– Ну, вот капитан, вот такая гнида у нас, наш Трир.
– Да, я уже всё знаю. Промиус мне прошлой ночью всё рассказал. Только зря ты не рассказал капитану того судна всю историю – мы сейчас вместе с ним бы, скрутили мятежников.
– Капитан, если бы я это сделал, – тогда о вас, пошла бы дурная слава, как о командире, который не мог разглядеть врага под собственным носом, и который допустил такое в своей команде. Думаю, что Гейзериху это точно бы не понравилось.
Хильдебальд нахмурился. – А ты прав, Ольдих. Спасибо тебе, дружище. Это сейчас то, что меньше всего мне нужно. Ладно, мы сделаем это сами, своими собственными силами. Но надо что-то делать, только вот ума не приложу, – что и как? По уму, арестовать бы сейчас Трира и казнить его тут же, как изменника, но сейчас, к сожалению, численное преимущество в живой силе, увы, на его стороне. Нам бы ….
– Капитан, у меня совершенно пересохло в горле. Вы не могли бы налить старине Ольдиху за все его мучения?
– Ты неисправим Ольдих, – улыбнулся Хильдебальд. – Промиус, иди, сбегай во двор и скажи, что капитан проголодался и просит принести ему, что-нибудь перекусить.
Промиус бегом направился к двери, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошли, весело переговариваясь друг с другом, Трир, Ульрик и сзади них, еще двое их матросов с мешками.
Хильдебальд нахмурился. – Почему не стучимся перед входом помощник, или совсем забыли субординацию?
Улыбки у входящих мгновенно сползли с лиц, когда они увидели рядом с Хильдебальдом, Ольдиха. Мгновенно оценив обстановку, и поняв, что все его планы, скорее всего, раскрыты, Трир притянул к себе, опешившего от неожиданности мальчишку, и, приставив к его горлу нож, зарычал. – Без глупостей капитан, без глупостей. Нож очень острый.