Студент метнул быстрый взгляд на своего притихшего приятеля и вяло пожал плечами, понизив голос:
— Никаких. Играть, как я уже говорил, не играл — не так, чтоб заигрываться, пить не пил — не спивался, по крайней мере. Дорогих одежд не приобретал. Не знаю.
— И никаких новых увлеченностей у него не появилось вместе со всеми этими странностями? — не отставал Курт, не обращая внимания на откровенно недовольные лица соседей. — Ничего, что не бывало замечено за ним ранее?
— Лекции гулял частенько, — отозвался другой. — Временами это каждый делает; ректорату что, деньги уплатил, а там — учись, не учись, твое дело… Знаете, что я вам скажу, — добавил он несколько нерешительно, — что касаемо его рассеянности и прочего — это ведь с поздней осени началось, потом зима; сами, наверное, знаете, как это бывает в такое время года — снег, холод, пасмурно, дни короткие, времени ни на что не хватает, ничего не поспеваешь сделать, что нужно… Ничего не хочется, никто не мил; словом сказать, depressio.
— Знаю, — подтвердил Курт, подумав, что в словах студента и впрямь может быть некое рациональное зерно, — бывает. Так стало быть, именно с наступлением весны вся эта его… рассеянность и подавленность ушли?
— Пару недель как. Вот потеплело совсем, снег почти растаял — с начала апреля, in universо[38]. А зимой, скажу вам по себе, и учиться-то не всегда есть желание; так и с Филиппом, похоже, было. За обучение он уплачивал, как и прежде, аккуратно, а занятия пропускал довольно нередко. В библиотеке чаще показывался, чем на лекциях.
В библиотеке…
Курт вздохнул. Зачастую те, кто проводил слишком много времени среди библиотечных собраний, имея характеристику от окружающих «странный в поведении», рано или поздно оказывались в поле зрения Конгрегации, однако же не в роли пострадавших, а в виде подследственных… Неужто Филипп Шлаг сумел изыскать среди университетских книг нечто запретное, сведшее его в конце концов в могилу?
Это бы многое разъяснило, недовольно подумал Курт, снова вздохнув, однако же, если сложить вместе все то, что было сегодня услышано о нем, покойный не особенно сходен с человеком, могущим увлечься потусторонними забавами; maximum — какой-нибудь хиромантией, потехи ради; ко всему прочему, насколько применимо к пропадающему в библиотеке студенту определение «слишком много»? Многие из этих людей впервые прикоснулись к книге собственно здесь, в университете; книга — до сих пор удовольствие исключительное и не каждому достающееся, а хорошая книга — уж тем паче, и мало-мальски неглупый и алчный до знания человек попросту не может не воспользоваться вдруг раскрывшейся ему доступностью рукописных трудов. Конечно, надо будет и поговорить с библиотекарем, и проглядеть список наличествующих в университете книг (та еще работенка), однако — здесь едва ли что-либо возможно выловить…