Азиз посмотрел на свою руку, все еще лежащую на ее бедре.
– Извини, – сказал он, явно не чувствуя себя виноватым. – Я увлекся.
Оливия понимала, что он просто ее дразнит. Он все еще оставался плейбоем. Скольких женщин он приглашал в свою постель? Наверное, даже не помнит их имен… А она тут трепещет от того, что он сжал ее колено через сотню юбок. Как унизительно, ее желание, наверное, написано у нее на лице.
– Что это значит? – выдавила она, радуясь, что голос звучит почти нормально.
– «Приятно познакомиться».
Они выучили еще несколько вежливых фраз, и Азиз убеждал ее, что никто не ждет от нее безупречного произношения – к лучшему, потому что ей с трудом удавалось хоть на чем-то сосредоточиться.
– Ты говорил на арабском в детстве? – спросила она после урока. Слова, которые она боялась забыть, кружились у нее в голове, и она не могла дышать от невыносимой близости Азиза, хотя за время урока, к счастью, немного успокоилась. Но он наклонился ближе, задел ее ногу коленом – и все началось сначала.
– Да, это мой родной язык. – Он улыбнулся, но взгляд стал жестким, и Оливия с грустью подумала, что у него, кажется, не осталось ни одного счастливого детского воспоминания.
– Взрослым ты жил в Европе и мало на нем говорил, да? Но знаешь европейские языки… Мне языки никогда не давались. Наверное, заметно.
Глаза Азиза весело заблестели.
– Совсем нет.
– Каждый раз, когда мы переезжали на новое место, отец пытался научить меня местному языку, – продолжала Оливия. – Но это было безуспешно, сколько бы я ни старалась.
– Ты похожа на человека, который всегда старается изо всех сил.
У Оливии перехватило горло, и она покачала головой. Когда нужно было, она приложила недостаточно усилий, оказалась слабой. И почему она вообще об этом заговорила? Она все время рассказывала Азизу то, что так долго держала в себе, хотя ее это пугало. Хотела, чтобы хоть кто-то ее понял… Чтобы кто-то знал ее такой, какой она была раньше – веселой, беззаботной девчонкой, полной жизни.
Но пробуждение к жизни означало всю полноту чувств, не только радость и легкость, но и тьму отчаяния…
– Оливия? – Азиз легонько сжал ее плечи. – Ты со мной?
Она поморгала, прогоняя воспоминания, хотя мучительное чувство пустоты осталось.
– Да, я здесь.
– Дурные воспоминания? – Азиз смотрел на нее, все еще держа за плечи. Даже несмотря на всколыхнувшиеся эмоции, Оливия почувствовала, как ее сердце начинает стучать сильнее, как плавится воля. Пусть он никогда не отпускает, пусть притянет к себе, поцелует, обнимет…
Раздавшийся стук развеял чары, и Азиз медленно, неохотно разжал хватку. Оливия откинулась на спинку. Сердце у нее все еще стучало так отчаянно, что казалось: Азиз должен был его слышать. Она услышала, как Малик сообщает, что машина готова, и Азиз одарил ее своей обычной обаятельной улыбкой, словно ничего не случилось.