Она вскочила, запуталась в подоле платья и ударилась о кофейный столик. Крик боли заставил Эйдана вздрогнуть. На платье появилось кровавое пятно крови.
– Господи! – воскликнул он. – Что ты творишь!
Не дожидаясь согласия, Эйдан подхватил Эмму на руки и понес в свою спальню. Сорвав покрывало, он усадил ее на кровать и бесцеремонно задрал платье.
– Не прикасайся ко мне.
Эмма попыталась оттолкнуть его руки. Слезы, которые она сдерживала, хлынули из глаз.
– Сиди, – пробормотал он. – Дай я посмотрю, что там.
Эйдан взял ее за лодыжку и нагнулся, чтобы разглядеть рану. Нога женщины казалась такой хрупкой. Прикосновения к коже Эммы обезоруживали его, заставляли забыть о решении не поддаваться. Нужно быть настороже.
Ему нет дела до нее. Конечно, никакого дела.
Уже десять лет прошло. Это его либидо оживилось.
Все-таки Эмма Брейтуэйт – восхитительная женщина. И вообще, стоило бы волноваться, если бы он никак не отреагировал.
Этот внутренний спор не сильно помог Эйдану в обуздании бушевавшего внутри урагана.
Рана на ее ноге быстро заживала, но удар пришелся на неудачное место. Шов разошелся, потекла кровь.
– Тебе нужно к врачу, – сказал он.
– Нет, я не хочу. У меня дома есть специальные пластыри, они помогут.
Эмма попыталась опустить платье, но Эйдан крепко сжимал ткань. Ее обнаженные бедра были стройными и гладкими. Черт…
– Ты же не хочешь, чтобы остался уродливый шрам.
– Самые худшие шрамы – те, которые никто не видит.
Их взгляды встретились. Что-то витало в воздухе. Воспоминания, сожаление.
Эйдан чуть не поцеловал ее снова. Сила порыва была сокрушительной.
– Не двигайся, – приказал он. – У меня тоже есть пластыри.
Но стоило ему зайти в ванную, как послышался стук двери. Бросившись в спальню, Эйдан увидел пустую кровать. Эта кровать уже фигурировала в его снах. Но только во сне он лежал на ней не один…
Кожа Эммы казалась жемчужной в потоке лунного света, падающего в окно. Кровать была узкой, белье – непритязательным. Но для студентки эта двухкомнатная квартира была гораздо выше среднего уровня. Эйдан не обращал внимания на окружающую обстановку. Перед ним лежала обнаженная Эмма, с нетерпением ожидающая, когда они займутся любовью.
Сорвав с себя одежду, он быстро надел презерватив и улыбнулся:
– Подвинься-ка. Здесь совсем нет места для меня.
Она согнула одно колено, поставив ступню на матрас. Ее женские прелести вызвали у него дрожь.
– Думаю, тебе придется залезть на меня, – заявила Эмма, озорно улыбаясь.
Секс все еще был внове для них. Он чувствовал себя неловким мужланом рядом с особой королевской крови. Эмма не задирала нос, но она была чертовски совершенна.