— Эм... Здравствуйте. А Колт дома?
Вот дерьмо, это Мелани.
— Мелани? — спросила я, хоть мне и не хотелось.
— Фебрари? — спросила она в ответ, и я поняла, что ей тоже не особенно хочется.
Вот дерьмо. Дерьмо-дерьмо-дерьмо.
— Уф... Да. Как дела?
Боже, как же я это ненавижу.
— Эм... Хорошо. Как ты?
Она тоже это ненавидит.
Всё, о чем я могла думать, — это Ромео, Джульетта и Нэнси, и я собиралась устроить Ди выволочку в нашу следующую встречу за то, что она забила мне голову подобной хренью.
— Не очень-то. Может быть, ты не слышала, но я обнаружила Энджи... — начала объяснять я: мне не хотелось, чтобы она сделала неверные выводы из моего присутствия в доме Колта.
— Я слышала, — перебила меня Мелани и, помолчав, добавила: — Бедняжка Энджи.
— Да.
— Колт дома? — повторила она.
— Нет, он... ушёл. Только что.
— Я позвоню ему на мобильный.
— Мелани...
— Всё равно это не важно.
— Мел...
— Береги себя, Феб.
— Мел...
— Увидимся.
И она положила трубку. Я крепко зажмурилась и повесила телефон на базу. Я услышала, как в боковой двери повернулся ключ, и в дом вошёл папа.
— Утро, дорогая.
Меня вполне устроило, что папа не добавил «доброе». Потому что это утро не было добрым, это было просто утро, а точнее это было хреновое утро.
— Утро, папа, — ответила я.
* * *
Мой телефон зазвонил примерно через пять минут после того, как мы с Морри и папой открыли «Джек и Джеки». На экране светилась надпись: «Колт».
Я открыла телефон и поднесла к уху:
— Алло.
— Привет.
— Всё хорошо?
— Помнишь, о чём я тебе рассказывал вчера вечером? — спросил он. — Прежде чем сделал тебя в бильярд.
Я хорошо играю в бильярд. Я всю жизнь работала в барах и много практиковалась. И всё же Колт не соврал, когда сказал, что сделал меня. Это меня раздражало, но так и есть. Мне было стыдно.
— Ты не сделал меня, — соврала я.
— Милая, ещё как сделал.
Я закатила глаза:
— Как скажешь.
Я услышала его тихий смех и поразилась тому, что он смеется, ведь в последние дни было мало поводов для смеха.
— Я помню вчерашний вечер, — сказала я.
— Мы его взяли.
Странное радостное чувство зародилось у меня в животе и постепенно охватило всё тело. Я не работала над этим делом, мне не нужно было выезжать и смотреть на трупы. Но я радовалась тому, что слышала в голосе Колта облегчение, смешанное с толикой триумфа. Он поймал плохого парня и был доволен.
— Кто это?
— Кэлвин Джонсон.
В это можно было поверить, хотя я всё равно удивилась. Я знаю Кэла Джонсона всю жизнь. У него на всё имеется своё мнение, и он выражает его часто и громко. Также он очень вспыльчив. Он хороший человек, я это знаю, потому что он всегда хорошо ко мне относился, ведь я не была отморозком. У него есть своё понятие о том, что такое хорошо и что такое плохо, и, думаю, ему достаточно ничтожного повода, чтобы ринуться творить добро, даже если он будет делать это не самыми лучшими способами.