– Что там, – Вангол кивнул в темное отверстие входа, – нам, в отличие от них, неизвестно, поэтому действовать будем так. Арефьев и Макушев остаются здесь и круглосуточно контролируют вход. Что бы ни произошло, немцы не должны отсюда уйти. Степан, желательно взять хоть одного живым. Мы с Федором пойдем в пещеру, постараемся их найти. Возможно, они занимаются изучением чего-то сокрытого в пещере, тогда мы сможем это выяснить. Яр, я не могу тебе приказать, но хочу попросить, чтобы ты помог здесь моим товарищам. Возможно, им придется долго ждать, а большую часть продуктов мы возьмем с собой.
– Да, ждать им придется очень долго. Хорошо, я помогу, можешь взять у них все продукты.
– Спасибо.
– Почему ты думаешь, что нам придется очень долго ждать? – не выдержав, спросил Арефьев.
– Потому что там чакли.
– Что там?
– Ярасим, расскажешь ему потом. – И, повернувшись к удивленному Арефьеву, Вангол с улыбкой добавил: – Он же говорит, что ждать долго придется, время будет. А сейчас помогите нам собрать все необходимое.
Давно так тревожно не было на душе Ивана Фадеевича Косоурова. Уже второй десяток лет он нес почетную обязанность главы староверческой общины – старосты. Самому уже было далеко за восемьдесят и собирался было в этом году сложить полномочия, передать эту обязанность кому-либо более молодому по возрасту – достойные отцы в общине были. Да не успел, а теперь уже нельзя. Теперь ему ответ держать перед Богом за свое решение, за те испытания, что Он посылает за грехи наши. Впервые Косоуров не хотел, чтобы так быстро пришел рассвет, бессонная ночь пролетела как один вздох. Утром принимать решение. Он уже принял его, но должен был выслушать тех из глав семей, кто захочет сказать свое мнение. Таков порядок. Потом все должны единогласно утвердить выбранное. Именно все и именно единогласно. Он был уверен, что его решение верное и его примут, но как ему об этом тяжело говорить. Однако придется.
Утренние петухи вовсю горланили по дворам, подгоняя хозяек с подойниками. Пастух уже звонко щелкал кнутом на околице – пора, пора по утренней росе скотинке на выпас. Как мила, как дорога ему эта деревенская неторопливая суета! Все это отлаженное, десятилетиями выверенное, надежное и крепкое, все это придется бросить. Опять. Как семьдесят лет назад. Он был еще мальчишкой, но хорошо помнил, как уходили они из-под Вологды. Как горела родная деревня, проваливаясь крышами в раскаленные срубы изб. Как плакала его мать и как хмурил брови, кусая губы, отец. Тогда они ушли сами, и их никто не преследовал и не искал. Урядник только кричал вслед уходящим подводам: