Что же она вообще творит? Еще с утра была твердо намерена заставить Муссу убраться из своей жизни и забыть о его существовании. И что же сделала в итоге? Переспала с ним опять! Позволила к тем воспоминаниям, что зажигали ее после первой ночи, добавиться новым, не менее ярким и отчетливо острым.
И хуже всего то, что больше она не испытывала никаких уколов стыда или страхов из-за собственного легкомысленного поведения. Ей нравилось быть для Муссы этой новой Элоди. Свободной и не стыдящейся своих желаний. Живущей хоть краткие моменты только для себя одной и не стесняющейся этого и того примитивного, но при этом честного, без всяких изощренных прикрас удовольствия, что дарит ей близость с ним.
То, что давал он ей в этом горячечном слиянии их тел, было совершенно откровенным, без красивых слов и ритуалов, призванных скрыть сущность происходящего. Это был секс – неистовый и первобытный, не прикидывающийся чем-то другим. Четкое осознание сути происходящего терзало ее совершенно противоположными эмоциями.
Наслаждение моментом было острым, царапающим, срывающим все покровы и защиту. В минуты их близости Элоди чувствовала себя самой прекрасной и желанной женщиной в мире. Мусса позволял ей ощутить себя чувственным центром его мира, светилом в его Солнечной системе. И пусть это были лишь краткие мгновения, но они были.
Но и боль была ничуть не менее реальной. Мусса выразился абсолютно откровенно – никаких привязанностей, никаких обязательств. И никакой любви, естественно. С его стороны. И она приняла эти правила игры, выйдя вчера вечером к его машине. Сама, без давления и принуждения, шагнула навстречу смерчу по имени Мусса, на самом деле глубоко внутри уже зная, какой болью вскоре это для нее обернется. Мусса – стихия, которую не приручить и не сделать домашней. Он пройдется по ней и оставит ее в руинах.
Связь с ним – худшее, что могла бы выбрать женщина для себя. Но она, видимо, подписала свой приговор еще той ночью в клубе. И сейчас дергаться и биться головой об стену глупо и просто смешно. Что, собственно, она должна делать? Изображать ледяную принцессу, которую не волнуют его слова и запах? Но ее растили, внушая, что бессмысленно врать самой себе и окружающим.
Еще бы! Ведь сложно притворяться кем-то, кем не являешься, если ты единственная темнокожая девочка в школе, в стране, где в принципе секса нет, а уж тем более секса с представителями дружественных народов, проходящих обучение в великой и многонациональной стране. Когда каждый, кому не лень, пытается довести до твоего сведения, что твоя мама родила тебя от студента из объятого на тот момент войной Мали, и он бросил ее, едва Элоди исполнилось восемь месяцев. Уехал домой и исчез навсегда, оставив только цвет кожи, что делал девочку изгоем, и имя. И еще несколько фотографий, где они с мамой такие красивые и счастливые и где он маму еще любит. Мама всегда говорила маленькой Элоди, что ее папа – принц, и он за ними обязательно вернется. И, похоже, она и правда в это верила. Верила и ждала. До самой смерти, когда ее, как обычно бредущую с потерянной улыбкой на лице, сбил на дороге пьяный лихач, оставляя пятилетнюю Элоди с бабушкой.