когда она посмотрела на нее, то увидела, что та смотрит куда-то в сторону. Джиннифер последовала за
ее взглядом, туда, где, прислонившись к двери, стоял Зейн.
В течение нескольких недель она ждала и страшилась этого момента, снова и снова проигрывая
его в своей голове и стараясь представить, как все пройдет. Все уже пошло не так, как она планировала.
Они не были наедине, и он ничего ей не говорил. Только пристально смотрел на нее с непроницаемым
выражением лица, от чего каждый нерв ее тела был на пределе.
Планируя, что она скажет, она не могла предсказать, что с ней станет, когда она его увидит.
Поначалу ее охватил страх, и это было как падение сквозь слой льда. Затем появились неуверенность и
стыд, и она угодила в яму, заполненную лавой. Внутренности скрутило, и ее стало мутить, и ей хотелось
вырвать и заплакать.
Тэллоу потянула Индиго за рубашку.
– Пока что достаточно. Мама и папа должны поговорить.
Прежде чем покинуть комнату с Тэллоу, Боаз ободряюще улыбнулся Джиннифер. Когда Индиго
проходила мимо, Зейн положил руку, чтобы ее остановить. Снова превращаясь из статуи в человека.
Он посмотрел на нее укоризненным взглядом и сказал,
- Можешь принять ванну или пойти в свою комнату, но не околачивайся поблизости и не
подслушивай.
Индиго что-то ответила, но Джиннифер не услышала. От звука низкого голоса Зейна, знакомой
властности и спокойного контроля, мышцы ее сердца расслабились. И у нее появилась отчаянная
потребность быть рядом с ним, прикасаться к нему, чувствовать его запах.
После того как они оказались наедине, она несколько раз открыла и закрыла рот, пытаясь
вспомнить все, что должна была сказать. Как она должна была объяснить ему, почему не вернулась
раньше.
– Я должна была закончить свой документальный фильм, потому что это было слишком важно. Я
должна была убедиться, что это именно та жизнь, которую я хотела. Я должна была быть уверенна, потому что как только я приеду сюда, я не смогу снова тебя оставить.
Слова застряли у нее в горле, когда Зейн подошел и присел рядом с ней. Он провел кончиками
пальцев по ее животу и затем положил ладони на выпуклость. Его рука закрывала больше, чем
половину живота, и впервые за несколько недель она почувствовала себя очень маленькой.
- Как? – спросил он, массируя ее кожу большими пальцами и делая маленькие круги.
Ее попытка говорить беззаботным тоном сорвалась из-за дрожи в голосе. – У него будет твоя
способность к деторождению и моя ужасная память на даты.
Джиннифер увидела, как его губы дернулись, но он по-прежнему смотрел вниз на свою руку,
лежавшую на ребенке. Она облизала губы и спросила.