Кроме того, на самое дно сумки им любовно был уложен небольшой пакет с прикупленным по случаю новейшим сортом картофеля. Мужчина собирался заложить пару десятков кругловатых клубней, размером под обычное куриное яичко, на хранение в имевшийся в садоводческом домике небольшой погреб.
Но и не это сильно взволновало сейчас Васю. Ведь самым важным в сумке являлась обычная канцелярская папка с некоторыми, распечатанными на лазерном принтере, листами. В них как раз и хранились самые обычные когда-то и доступные всем, а теперь, получается, весьма нужные и даже страшно секретные, и именно для этого времени, сведения.
Мужчина просто интересовался историей и некоторыми, не совсем обычными для многих, науками и собирал просто для себя разные материалы. Вот и, собираясь на «дачу», чтобы там немножко почитать на досуге, Василий Степанов нашёл в Интернете и распечатал на листах стандартного формата А4 книжку по истории России, правда, не полностью, одного либерального автора, добавив к ней вторую, уже другого достаточно знаменитого писателя, про военную технику как раз времен Великой Отечественной войны. Также в распечатанных материалах имелось и кое-что своё, собранное им по случаю, и, похоже, как раз оно и являлось самым ценным. За утерю таких бесценных сведений любого можно было казнить бесконечно долго и самым жестоким образом.
Раздосадованному Василию уже было не до отдыха. Хоть и голова у него трещала по всем швам и кружилась весьма сильно, да и живот чуть не сводила судорога, но он всё равно поднялся на ноги. Вытерпит как-нибудь.
Теперь тоже следовало опасаться всего. По лесу вполне могли шастать и другие поляки. Бывший спезназовец шёл весьма аккуратно и точно вышел, правда, чуть сбоку, к своему несостоявшемуся лежбищу. Он ненадолго прислушался, но, похоже, поблизости никого не имелось. Подозрительных следов, кажется, не видать? И посторонних запахов, кроме лесных, вроде, нигде никак не ощущалось.
Василий осторожно подкрался к предполагаемому месту падения подстреленного им чужака. Так и есть, средь кустов лежал мужчина чуть моложе его, явно в польской военной форме. Опрокинутый на спину, он пялился уже вечно застывшими и, тем не менее, удивлёнными глазами на небо. Ошибиться было трудно, так как рядом с ним валялась характерная польская военная фуражка, как ему помнилось, называемая «рогатывкой», с вышитой спереди гордой, наверное, тоже польской, птицей.
На замызганной, видавшей виды шинели виднелись чуть сужавшиеся к пуговице погоны с каким-то непонятным вензелем и с одной единственной звёздочкой. «Похоже, точно, какой-то офицер, наверное, именно тот подпоручник, типа младшего лейтенанта?» – успел подумать попаданец.