Она попыталась разглядеть глаза Альберта, скрытые стальной решеткой фехтовальной маски. Она захотела прочесть его собственные мысли, но увидела только пристальный ответный взгляд, обращенный в самую глубину ее души. От этого взгляда ей самой вдруг захотелось закрыться маской, спрятать свою загадку, скрыть свой рациональный замысел. Ей вдруг стало невыносимо стыдно то ли за свои нелепые надежды, то ли за Альберта, который не смог эти надежды осуществить.
– Alle!
При счете 12: 0 Марк снова пошел в спокойную, рассчитанную атаку, не оставляя возможности противнику подумать или проявить инициативу. Альберт, как обычно, попятился назад, пытаясь хоть как-то защититься, но вдруг в последний момент быстро выбросил руку вперед. Для Марка, уже летящего в длинном выпаде, это было неожиданностью. Однако он недаром был одним из лучших бойцов школы. Даже не пытаясь затормозить свой выпад, он резко подтянул руку к себе, легко отбив контратаку противника батманообразным кварт-парадом и вновь бросил оружие вперед. Но в этот момент его флорет споткнулся о невесть откуда взявшийся флорет Альберта, и клинок, как мячик от стены, изменив траекторию, смачно уткнулся в его собственную стопу!
Марк уколол сам себя.
Маэстро Дижон вздрогнул и наклонился вперед, пытаясь ухватить и как следует запомнить совершенно уникальную фехтовальную ситуацию укола в самого себя.
Жанна растерянно замерла, словно испугавшись, что ее заподозрят в причастности к этой нелепой, неловкой ситуации.
Альберт казался напуганным и удивленным одновременно. Он отступил на пару шагов, виновато глядя на Марка.
Марк посмотрел на свой флорет так, как будто бы он был живой, а затем быстро поднял глаза на старшего судью.
Старший судья, опытный фехтовальщик, повидавший всякие уколы, принялся лихорадочно перебирать в памяти весь свой опыт, пытаясь понять, засчитывать ли этот укол как победу Альберта.
Отец Лукас не был фехтовальщиком, но и его поразил этот странный укол. Впрочем, еще больше его интересовала реакция присутствующих. Быстро пробежавшись взглядом по фехтовальной дорожке, он внимательно посмотрел на трибуны. В нависшей тишине раздалось несколько неуверенных хлопков вперемешку с приглушенным хихиканьем. Зрители тоже не очень хорошо понимали, как им следует реагировать. Только один зритель повел себя довольно странно. Мсье Перигор, удовлетворенно улыбаясь в усы, принялся что-то записывать в свою коричневую тетрадь.
«Точно родственник, – промелькнуло в голове у отца Лукаса, – странно только, что Альберт этого родственника совсем не знает!»