И так же быстро и решительно, не думая, как будто бы одним движением, Альберт отбросил трость, твердо взял Жанну под локоть и быстро повел ее в сторону освещенных улиц города.
За несколько минут, прошедшие с момента встречи с бандитами, у Жанны разом возникла тысяча вопросов. Вопросы мелькали в ее сознании калейдоскопом, гудели пчелиным роем, теснились, сменяя друг друга, забывались и вновь возникали ниоткуда. Вопросов было так много, что Жанна буквально не знала, о чем спросить, не понимала, что именно она хочет знать. Наконец, когда они вышли на освещенную улицу и попали в окружение мирных жилых домов, когда сердцебиение пришло в норму, она решилась заговорить. И, как это часто бывает в серьезных, ответственных случаях, из тысяч имеющихся у нее вопросов она, неожиданно для себя, задала самый нелепый:
– Альберт, а почему ты не забрал обратно у разбойников свои деньги?
Вместо ответа Альберт неожиданно тихонько засмеялся. И, словно сломав какой-то негласный запрет, словно сбросив груз неясности и сомнений, вслед за ним засмеялась Жанна.
Она смеялась громко. Она смеялась надрывно. Она смеялась над собой, над Альбертом, над теми бандитами, оставшимися там, в далекой, но теперь уже совсем не страшной темноте. Она смеялась и плакала одновременно, она торжествовала, она праздновала такую неожиданную и такую важную победу. А он, он успокаивал ее, аккуратно поддерживая под локоть, и беспомощно оглядывался, опасаясь, что такой громкий и неуместный смех вечером может привлечь внимание мирных горожан.
Когда от смеха ни осталось ничего, кроме всхлипываний вперемешку с хриплым дыханием, она почувствовала нестерпимое желание упасть к нему на грудь и расплакаться. Однако, вовремя сообразив, насколько это будет напоминать сцену из бульварного романа, сдержалась. Успокоилась. И, наконец, стала серьезной. О чем и поспешила сообщить своему спутнику:
– А теперь серьезно, Альберт. Скажи мне, как я должна понимать то, что только что произошло?
Альберт ответил почти сразу, но не слишком уверенно:
– Понимаете, Жанна, бывают такие моменты, когда, воодушевленный желанием… нет, не то… когда в едином порыве… в смысле… силы удесятеряются… и праведный гнев… окрыляет…
– Альберт! – Жанна почти крикнула. – Прекрати нести эту ересь! В бою ты использовал профессиональные приемы, то есть делал то, на что, по определению, не способен! Ты делал это так, как не могу я, не может Марк, не может дядя, не может никто из тех, кого я знаю! Это не воодушевление и не гнев, это хладнокровная работа мастера, это… Да это же было просто избиение младенцев! Отвечай, отвечай мне немедленно, как я должна