– Но вот расслабляться не советую. Высокая Фиоренца – местечко довольно беспокойное.
– Расскажете? – заинтересовался я.
– О городе? – уточнил Ветров. И тут же чертыхнулся: – Кирилл! Где тяга, юнец?! Уши надеру!
– Ой! – Увлекшись разговором, я не заметил, как показатель скорости пополз вниз. Бросил взгляд на приборы. Анемометр показал встречный поток, а вот если верить показаниям его старшего собрата вендиректа, то чуть выше идет попутный «тягун». – Ветер сменился, Святослав Георгиевич! Поднимемся до сорока? Там сейчас южный тянет… девять узлов, и скорость растет.
– Растет, говоришь? Ненавижу горы, – вздохнул Ветров, покосившись в обзор на виднеющиеся по левому борту вершины Западных Альп, поднял взгляд к громоздящимся над ними облакам и покачал головой: – Нет, подниматься не будем. Наоборот, спустимся на десяток кабельтовых. Хельга, внимательно… меняем курс. Дай коррекцию на Морзин.
– Морзин? – удивленно переспросила та.
– Да, – отрывисто проговорил наш капитан и добавил с легким недоумением: – У меня что-то с дикцией? Или у тебя со слухом?
– Есть коррекция на Морзин, – резко кивнула Хельга, склоняясь над штурманским столом.
А Святослав Георгиевич продолжил говорить как ни в чем не бывало.
– По Рону мы в такой обстановке пройти не сможем, – Ветров качнул головой, словно указывая на темнеющие тучи, – значит, делаем крюк. Отойдем к Морзину, а оттуда через Араш-ла‑Фрас на Межев… и широкой дугой к Пре-Сен-Дидье. Там уже до Аосты рукой подать.
– А если и там непогода? – поинтересовался я под щелчки высотометра, отмеряющего десятые доли кабельтова. Снижаемся.
– Тогда отправимся через Гран-Комбен на Мартиньи, а оттуда по Рону, как по ниточке. Думаю, к тому времени фронт уже уйдет, – пожал плечами Ветров и повернулся к Хельге. – Корректировка где?
– Еще минуту, Святослав Георгиевич, – прощебетала она.
Эх, будь мы на «ките», просто набрали бы высоту и перемахнули через горы без всяких проблем. Но «Резвый» все-таки не «Феникс». В грозовой фронт на нем идти – изощренный способ самоубийства. А обойти поверху. Полтора часа на высоте пяти-шести миль – это максимум, который способен выдержать наш шлюп. Точнее, он может забраться на эту высоту, чтобы тут же начать медленный и вальяжный спуск… с отключенными двигателями и под радостный свист «пробитой» гермозащиты, аккурат в эпицентр бури. Недостаток энергии сказывается. На больших высотах не только воздух более разреженный, но и эфирное наполнение меньше. «Китам» этот факт по барабану, у них поглощающая поверхность огромная, три-четыре сотни тысяч кубометров купольного объема, это не кот начхал, а вот на шлюпе, с его десятью тысячами «кубиков», высота в шестьдесят кабельтовых уже критична. Не хватит питания для купольной защиты, тот схлопнется… и амба. А до земли одиннадцать с лишним километров свободного падения. Тот еще аттракцион… Да и не успеем мы «подпрыгнуть», фронт накроет.