— А я давно говорил — сажать Редькина надо! — «рука закона» грохнула кулаком по покосившейся створке.
Створка на «страшного» лейтенанта едва не рухнула, Смирнов выругался и отскочил.
— Ничего не работает, — буркнул. — Руки из зада, что ли? Поправить не может? — Алеша придержал кривую створку и подождал, пока Гущин пройдет под ней.
Глеб перехватил у него дверь и помог просочиться Львову. Под створкой проскользнул и вездесущий краевед Кнышев в трикотажном спортивном костюме затейливой нежно-зеленой расцветки. Костюма от многих стирок полинял и съежился на пару размеров, в результате чего, слегка фосфоресцирующий в темноте Яков Валентинович походил на тонконогого и тонкорукого «зеленого человечка». Стас слышал, как гуманоид-краевед расспрашивает земляков о том, что произошло, почему в деревне стреляют?
…Дом покойного фельдшера Степаниды Николаевны был единственным на всю деревню, что, призрев обычаи, не выходил окнами на улицу, а прятался в глубине двора за разлапистыми яблонями, вишнями с покрытыми лишайником искривленными стволами, могучими кустами давно не облагораживаемого крыжовника и смородины. Грядок на подворье видно не было. Но судя по разновеликому бурьяну, когда-то они — были, но сейчас неравномерно заросли.
Смирнов, солидно поругивая криворукого хозяина, шел впереди. Подойдя к крыльцу дома с освещенными окнами, расстегнул кобуру, намекая, что на ночь глядя миндальничать не расположен. Поднялся по четырем прогнувшимся ступеням и, не прибегая к политесу, без стука открыл дверь и шагнул в совершенно темные сени.
— Ой, ёжкин кот! — одновременно со звуком падения чего-то пустотелого железного, раздался вскрик. — Бидон, зараза! Ничего на месте не стоит!
Сыщик задержался, подождал, пока старший лейтенант откроет дверь непосредственно в дом и падающий оттуда свет осветит сени. По узкому замусоренному всяческой рухлядью проходу прошел в прихожую, по сути, обозначенную только вешалкой для верхней одежды. Перешагнув порог, гости сразу попадали в искривленную гостиную.
Кривизну гостиной придавала печка, пятившаяся задом в главную комнату, передом выходящая на кухню. Когда-то эта комната была весьма шикарной по деревенским меркам: полированный чешский гарнитур, плюшевые кресла и диван. На стенах бра и репродукция Брюллова «Итальянский полдень», где пышнотелая брюнетка ощипывает виноград.
Сейчас всю полировку и Брюллова засидели мухи, плюшевые кресла продавились, ободрались. Бра висели криво, выступая в унисон с воротами.
Но прежде всего, в гостиной было совершенно пусто, если не считать равнодушного серого кота невероятных размеров. Скорее всего, конкретно этот кот и ободрал обивку кресел, поскольку предположить, что их долго и упорно полосовали вилками — совсем невероятно.