Так, за разговором, они дошли до перекрестка. Анатолий протянул Крячко руку:
— Ну, бывай! Только, если зуб заболит, ты к врачу иди. В следующий раз может не повезти — меня не встретишь.
— Заметано, — улыбнулся Крячко. — Спасибо!
Анатолий махнул рукой и повернул к клубу. Крячко двинулся к своему дому. Он уже не замечал ни холодного ветра, ни гололедицы под ногами. Душа его пела и смеялась.
Дома Станислав допил прямо из бутылки стоявший в холодильнике ликер, который уже ничем не мог ему повредить, и завалился спать, хмельной и совершенно счастливый…
Полковник Лев Гуров выехал на работу утром, которое, впрочем, еще только наступало — над городом стояли предрассветные сумерки. Неудивительно, на дворе была первая половина декабря. Вообще погода предполагала два варианта: остаться дома, включить торшер и засесть за интересную книгу, не обращая внимания на морось и хмарь за окном, либо, приехав в главк, погрузиться в кабинетную работу, опять же при уютном свете.
На Москву сыпал мерзкий полуснег-полудождь. Полковник хмуро смотрел на дорогу сквозь мерные рывки дворников на лобовом стекле автомобиля.
В самом начале рабочего дня ничто не предвещало того, что Гурову сегодня придется выезжать из главка. Совершенно обычным выглядел и звонок генерала Орлова — он, по своему обыкновению, в это время проводил что-то вроде планерки. Гуров только после этого звонка обнаружил, что рядом нет его постоянного напарника Станислава Крячко. Но тут же вспомнил, что Стас еще вечером прислал СМС, где жаловался на свой взбунтовавшийся зуб.
Немного помедлив, Гуров набрал сотовый номер друга. Ответил механический голос, сообщивший, что аппарат абонента выключен. Гуров предположил, что именно в этот момент Крячко занимается зубом, возможно даже, с помощью стоматолога. Решив не мешать Стасу в этом нужном деле, Лев спокойно отправился к генералу Орлову.
Генерал-лейтенант выглядел озабоченным. Гурову это не понравилось, поскольку могло означать только одно: появилась серьезная работа. И работа не слишком приятная…
Профессию свою полковник Гуров не просто любил — он считал ее для себя единственно возможной. Никем иным, кроме как сыщиком, он себя не представлял.
— Садись, Лева, — бросил Орлов и тут же оговорился: — Собственно, садиться даже необязательно. Потому что известно немного, а неизвестное узнаешь на месте.
«Все-таки придется ехать», — раздраженно подумал полковник, бросив взгляд на окно.
В кабинете Орлова оно было закрыто каскадом горизонтально спадающих жалюзи, скрывая таким образом царившую на улице погодную мерзость.