- Я позвоню в субботу. Решай... Да, кстати, мне не нужен твой красочный нереальный мир. Я не люблю сказки. Называй меня по имени,
- сказала она, сложив свои безупречные губы в милую улыбку.
...В воскресенье, напевая какой-то незатейливый мотивчик, она хозяйничала в моей квартире.
А ко мне пришло спокойствие. Накрыло меня, словно ватным одеялом – не пробирались туда льдистый холод упреков и сквозняки сомнений. Стылый болотный сумрак стопроцентного пофигизма. Вроде бы в какой-то момент я начала испытывать удовольствие от этого странного состояния. Я тонула, не сопротивляясь, и наслаждалась видом бегущих наверх пузырьков и равнодушно глазеющих на меня ярких ядовитых рыб. Не отчаяние – уверенность в том, что так и надо. Тешила себя мыслью, что не мы виноваты в своих проколах – кто-то все решает за нас. Неси свой крест.
Я называла ее по имени, не привязывая имя к ней – три слога, пытающиеся заполнить пустоту между нами. Слишком мало.
- По-ли-на, - произносила я так, будто читала транскрипцию только что выученного иностранного слова.
- По-лина, - выдыхала облачко пара на морозе.
- Поли-на, - рисовала по хрустальной глади горного озера.
- Полина, - и черемухой вязало рот.
Иногда я дарила ей цветы. Не потому что хотела сделать приятное – их безмолвная красота очаровывала меня. Бордовая бархатистая элегантная роза – каждый лепесток безупречен и безупречностью этой соперничает с ее губами. Но гораздо большее эстетическое удовольствие получала я от лепестков этих, от всех вместе и каждого в отдельности, нежели от правильной формы ее рта. Тонкая строгая лилия, прозрачно-белая, надменная леди – любоваться ее аристократичным изяществом могла я не один час, не обращая никакого внимания на ту, которой эта лилия была преподнесена.
Иногда мы гуляли по городу, и она держала меня за руку. Я не чувствовала ее. Нет, ее ладонь несла тепло ладони моей, но это было тепло десятков знакомых мне рук. Ничего особенного. Ничего личного. Ничего...
Мы целовались в парке, желтые клены осыпали нас листьями, и касание каждого листа ощущалось гораздо острее быстрых горячих касаний ее языка.
Она ничего не замечала. Или делала вид. А ко мне пришло спокойствие. Условия сделки были полностью выполнены обеими сторонами. Она дала мне номер Лейлы. А я осталась с ней. С Полиной. Когда-то давно она смотрела на меня, как на человека с палкой – подозрительно, но с надеждой, что палка может оказаться для игры, а не для битья. «Зря надеешься», - думала я тогда. Ошибалась. Палка оказалась для игры. Для увлекательной игры в любовь. Игры по ее правилам.