Еще каких-то восемь месяцев назад Евгений Константинович занимал должность директора промкомбината, имел служебную «Победу», был авторитетен, уважаем и «вхож». Трехкомнатная квартира в центре, дача на берегу Чусовой, сын от второго брака — призер математических олимпиад и лауреат конкурсов юных скрипачей. Что еще нужно для того, чтобы достойно встретить заслуженную персональную пенсию? Но тут — инсульт, больница, полный паралич правой стороны, частичная утрата речи, кресло-каталка и утка для большой и малых нужд. Почему?! За что?!
Отныне жизнь для Евгения Константиновича потеряла всякий интерес. Да и какая это жизнь? Помнится, отец в молодости наставлял его, предупреждая, что судьба, как правило, недодает человеку. Самарин навсегда запомнил эти его слова, но теперь считал, что судьба ему не просто недодала — она его цинично ограбила.
В какой-то момент вволю нарыдавшемуся Евгению Константиновичу до кучи неприятно припомнился нынешний ночной кошмар. Было в этом сновидении нечто жуткое, мистическое, ибо ровно десять лет назад, день в день, Самарин во второй раз (и, хочется верить, он же последний) повстречался с Кудрявцевым. Тогда, 19 июля 1952 года, Владимир бесцеремонно, безо всякого предупреждения ввалился в его служебный кабинет в форме подполковника МГБ, закрыл дверь на ключ и снял трубку с телефонного аппарата — «чтоб не мешали разговору».
А разговор тогда случился долгий и исключительно неприятный. Самым ужасным было даже не то, что милейший молодой человек Володя, эпизодический персонаж из случайного предвоенного застолья, оказался чекистской шишкой. Более всего Евгения Константиновича поразила чрезвычайная, немыслимая осведомленность Кудрявцева обо всех нюансах и обстоятельствах эвакуации Самариных из блокадного Ленинграда. Такие подробности, кроме него самого, могли знать лишь несколько людей, которых Евгений Константинович прочно числил по разряду мертвых.
Итогом разговора сделалось вынужденное частичное признание Самарина. Зафиксированное им собственноручно в виде объяснительной, причем назначения сей бумаги Кудрявцев пояснять не стал. Просто молча и внимательно прочел текст, аккуратно сложил листок, убрал его во внутренний карман кителя, а потом посмотрел на Евгения Константиновича ТАК, что у того поджилки затряслись. Это ведь сейчас на дворе относительно спокойные, мало не либеральные времена. А тогда, при живом еще Сталине, человеку с такими погонами и полномочиями раздавить в ту пору ничтожного начальника ничтожнейшего стройтреста было не сложнее, чем высморкаться.