Отекли ноги от напряжения, заболела спина, зарябило в глазах, а Семка не бросал работу. И, только когда солнце вновь заглянуло в чум, Семка вспомнил совет отца.
Бережно спрятав наполовину обработанный клык, Семка поел холодного мяса и лег спать.
Но и во сне его преследовало чудесное видение. Лицо его, вначале спокойное, стало напряженным, тревожным, счастливым.
…От дальних лесов, — видел Семка, — на легких нартах мчалась к его стойбищу упряжка на трех белых олешках, и человек в широкополой шляпе и крылатке сидел на нартах.
Из-под седых и немного сердитых бровей он озирал тундру добрыми голубыми глазами и улыбнулся Семке, бегущему навстречу ему.
— Здравствуй, Сема! Здравствуй, курносый! — кричал голосом Данко человек.
— Я совсем не курносый, — ответил Семка, удивляясь, почему ему сейчас не обидно, что его называют курносым.
— Вот в гости к тебе поехал. Решил посмотреть, как ты живешь, как учишься.
— А я письмо тебе хотел сделать, — отвечает Семка. — Я еще маленький и знаю только три буквы. Осенью будут в школу набирать, я тоже поеду.
— Обязательно поезжай, — говорит Горький, — а то видишь, сколько я сказок тебе привез?
И видит Семка в руках Горького сказку о горящем; сердце Данко. И видит Семка, что на коленях у Горького, лежит стопка книг и позади к нартам прикручено столько, что в годы не прочтешь.
А Горький улыбается и немного хриплым голосом говорит озабоченно:
— Как только ты их прочтешь-то при трех буквах?
— Правда, правда, — говорит Семка, — три буквы-то мало же… Учителка наша больно хорошая, да у нее работы много, некогда одними сказками заниматься, спать-то ведь тоже надо.
— Правда, правда, — говорит Горький.
И вдруг большая туча цвета чернее черного закрывает его вместе с упряжкой, и Семка кричит от страха. Он кричит и плачет, а Горький поднимает над собой сказку о горящем сердце Данко, и сразу тьма пропадает. Он держит ее высоко над землею, и она светит, как июльское солнце, так ослепительно, что даже глазам больно.
— Глупый Семка, — говорит, улыбаясь, Горький, — чего ты испугался? Ведь солнце светит…
Семка открывает глаза и смущенно осматривается. Отец, склонившись над его лицом, смеется и показывает на солнце.
— Глупый, — говорит он, — испугался?
— Кого мне пугаться? — сердито отвечает Семка. — Я не маленький, чтобы мне пугаться.
И, хорошо пообедав, Семка вновь принимается за работу.
Он тщательно вырезает копылья нарт. Он запрягает в нарты трех белых оленей и ласковыми движениями напильника шлифует их рога. Он долго думает, оставить ли им рога. Весной олени сбрасывают их, и Горький, получив его письмо, скажет: «Худой оленщик этот Семка: весна, а он у оленей рога оставил».