Бельский амнистировал всех политических преступников, освободил Ефросинью Старицкую с сыном Владимиром. Им вернули прежний удел, разрешили иметь дружину. Но не преследовали и Шуйских с их приближенными. О допущенных безобразиях никто не вспоминал, к ответственности их не привлекали. Иван Бельский обеспечил амнистию даже для своего брата-предателя, Семена. От имени юного государя ему послали прощение, приглашали вернуться на родину, обещая почести и боярство. Перед ним еще и извинялись за прошлые обиды – виновным объявили покойного Телепнева. Правда, получилось так, что гонец из Москвы и Семен Бельский разминулись. Когда грамоту везли в Крым, «обиженный» вместе с ханом вел татар на Русь.
Да, меры по укреплению обороны оказались исключительно своевременными. Как раз в это время два ханства готовили совместный удар. У них лишь случился разнобой. Крымцы ходили на Русь через степи, коням нужен был подножный корм. А для казанцев лучшими дорогами служили замерзшие реки, и лошадей они кормили сеном, заготовленным в русских селениях. Они вторглись в декабре 1540 г., докатились до Мурома. Но гарнизон и жители стойко отбивались. На выручку быстро выступили две рати, Дмитрия Бельского из Владимира и служилого царя Шах-Али из Касимова. Узнав об этом, хан Сафа-Гирей ринулся прочь, наши воины гнали его, уничтожали рассыпавшиеся банды.
Правительство начало готовить ответный поход на Казань. Во Владимире собиралась большая армия, командование Бельский благородно уступил своему врагу Ивану Шуйскому – протягивая ему таким образом руку для примирения. Но весной 1541 г. стали поступать известия, что гроза надвигается с юга. Крымский Сахиб-Гирей поднял в поход всех подданных, присоединились ногайцы, турецкие янычары с артиллерией, отряды из Кафы, Азова. Полчища превышали 100 тыс. человек. Шли сокрушить нашу страну и утвердить в Рязани султанского вассала Семена.
Войско Шуйского было оставлено во Владимире, прикрывать Русь со стороны Казани. А командование на юге принял сам Иван Бельский. Формировались полки в Серпухове, Коломне, Туле, Рязани. А в Москве Дума и митрополит решали, что делать. Увозить ли десятилетнего государя на случай осады? И выяснилось, что на Руси… нет больше безопасных мест! Псков и Новгород «смежны с Литвой и немцами». Было ясно, что при удобном случае они не преминут ударить. Кострома, Ярославль, Галич находились под угрозой казанцев. Великий князь, волей-неволей оставленный в столице, делал единственное, на что был способен. Вместе с братом на глазах людей со слезами молился перед Владимирской иконой Пресвятой Богородицы, перед гробницами св. митрополитов Петра и Алексия.