— Хорошо, — сказал Фам Лань, — но как ни пустынно это место, нам все-таки надо уходить отсюда, вдруг кто-то случайно увидит нас, могут заподозрить, а то и задержать. Трудно будет объяснить, что мы случайно оказались вместе. Итак, решили: ты возвращаешься сейчас в пагоду, а я пережду до темноты здесь, а потом присоединюсь к тебе. У нас, видимо, будет о чем поговорить.
С тревожным ощущением невозвратимой потери, с грустным настроением шел Фам Лань по хорошо известной дороге от базы к пагоде Пурпурных облаков. Сколько раз шагал он по ней, имитируя походку пожилого человека с искалеченной ногой, не давая себе права расслабиться даже в темноте, когда, казалось, ни одна живая душа не могла его увидеть. Дисциплина, выработанная годами, подкрепленная знаниями и опытом других бойцов невидимого фронта, помогали ему выдержать высокое напряжение, которое сопровождало каждый шаг жизни.
Фам Лань вошел на территорию пагоды, и сразу пошли перед ним воспоминания, даже мелкие детали прошлого вставали сейчас, освещенные внутренним теплым светом общения с мудрым, все понимающим человеком, который сделал, в конце концов, для себя выбор, стоивший ему жизни.
Вот здесь, рассуждал про себя Фам Лань, настоятель Дьем посвящал меня в премудрости своей веры. Здесь, у небольшого бассейна с золотыми рыбками, он проводил долгие часы размышлений о смысле жизни, о предначертаниях неба, любуясь отражением луны в зеркале бассейна. Тут, рядом с благодетельной Куанэм, он врачевал мою рану, нанесенную майором Тхао. А там, в маленькой комнате, Фам Лань, не без колебаний, открыл настоятелю, что нуждается в его помощи, чтобы спасти невинных людей от гибели, признавшись, что и сам он, и его друг, племянник настоятеля — Куок, принадлежат к той части своего народа, которая посвящает себя одной цели — освобождению Вьетнама.
— Здравствуйте, господин Лань, — прервал его размышления молодой голос. По интонации Фам Лань угадал того самого буддийского монаха, которого по совету мудрого Дьема отправлял для связи с населением обреченной общины. — Я выполнил тогда ваше задание, господин Лань. Ох, и потрепали же тогда карателей, господин Лань, — и снова Фам Лань, как и в те далекие дни, почувствовал, что этому служителю Будды еще далеко до отрешенности от земных дел.
— А я и не сомневался, мой дорогой друг. У тебя сердце и характер настоящего солдата, — сказал Фам Лань.
— А я буду солдатом, — неожиданно признался монах, — тут я не останусь. Надо отомстить за мудрого Дьема. Найти бы мне того американца, который убил его, я бы ему показал. Вы знаете, господин Лань, партизаны научили меня стрелять из винтовки и даже хвалили за меткость. Так что тут мне делать нечего. Скоро уйду.