– Я тебя больше не потревожу, – сказала она.
От этих слов меня пробрал по коже мороз: они прозвучали, как прощание навсегда. Ника держалась вроде бы спокойно и сухо, но её глаза – мёртвые, пустые – привели меня в ужас.
– Ника, пожалуйста, не уходи так, – пробормотала я. – Ну… Мы ведь можем и дальше быть подругами, зачем ты так сразу?
Она покачала головой, положила руку на дверную ручку.
– Да нет, не можем мы быть подругами…
– Почему же, почему?! – чуть не плача, вскричала я. – Всю жизнь могли, а теперь не можем? Как так?
– Да вот так… – Она запнулась, вздохнула и закончила: – Ты не подруга мне, а любимый человек. Единственная. Всегда была и останешься. Пойми меня правильно, я так не могу. Мне тяжело оставаться… подругой. Я не могу так, прости. Если ты любишь её, – Ника сделала особое ударение на слове «её», – что ж, я тебе не стану мешать. Будь счастлива. Извини, если… Если что не так.
Ошарашенная её словами, я даже не удержала её, просто тупо смотрела, как она уходит. Опомнилась я, лишь когда послышался стук двери подъезда. Бросившись к окну, я увидела её: она спускалась с крыльца – чёрная стройная фигурка на белом фоне снега. Пройдя несколько шагов, она остановилась, и у меня сжалось сердце: неужели вернётся?! Нет: она остановилась, только для того чтобы закурить, и пошла быстрым шагом прочь, не оборачиваясь.
На столе ещё стояли кружки, из которых мы пили чай. Любимый человек. Единственная. Всегда была и останешься. В старой пепельнице – её окурок. Будь счастлива.
Отец, придя вечером с работы, спросил, хмурясь:
– Это что там за окурок?
– Это Никин, – ответила я.
– Она что, курит?
– Ну да.
Он помолчал, потом спросил холодным, неприятным тоном:
– А ты с ней за компанию не смолишь?
– Что ты, я не курю.
– Смотри у меня!
Он поужинал приготовленной мною едой и включил телевизор, а потому не слышал, как я у себя в комнате плакала в подушку. Несколько раз я набирала номер мобильного Ники, но она не отвечала. А потом женский голос сказал, что абонент временно недоступен. Это было в двадцать два сорок.
А в одиннадцать вечера раздался звонок – не мобильного, а домашнего телефона. Отец уже крепко спал и не слышал, как я взяла трубку и сказала:
– Да…
– Настя, извини за поздний звонок, – услышала я тихий женский голос. – Это мама Ники говорит.
– Добрый вечер, Надежда Анатольевна, – ответила я вежливо и спокойно, а внутри у меня всё сжалось и похолодело.
– Ника случайно не у тебя?
У меня оборвалось сердце: так и знала. Что-то случилось.
– Нет, её у меня сейчас нет, но она была… Некоторое время назад.