Андреас вздохнул.
— Нет, поначалу я не разглядел в нем мудрости. Но он принял меня, не спросив ни о чем, и был добр ко мне. Он добр ко всем. Я не встречал другого человека, в котором было бы столько доброты, сколько в нем.
Ренье усмехнулся.
— Уж не святой ли он? Доброта! По моему опыту, подобное свойство в конце концов делает человека невыносимыми. Она подобна меду, чья сладость полезна лишь в малых дозах, а, будучи чрезмерной, вызывает тошноту.
— И я так думал, — произнес Андреас. — Но к тому времени во мне скопилось уже довольно ненависти. Она мучила меня. Я жаждал исцеления. Я остался с учителем не потому, что хотел тайных знаний, а потому что его участие стало лекарством, вернувшим меня к жизни.
— И это ты называешь жизнью? — спросил пикардиец. — Посмотри на себя, брат. Ты высох, словно щепка, твои волосы поседели, а кожа натянулась и гудит, словно барабан, стоит только ветру задуть посильнее. Ты не ушел в монастырь, а все же гнусавишь молитвы, дни и ночи бодрствуешь перед атанором, точно монах перед распятьем, истязаешь плоть постом и лишениями в надежде на откровение, бежишь от всякой радости, как от чумы, и ночами гуляешь по кладбищу, как прежде гулял под окнами красоток. Ну, скажи, что я не прав!
Лицо Андреаса вспыхнуло от обиды. Он спросил:
— Прежде чем насмешничать, ответь, как ты провел эти годы, Ренье де Брие?
Пикардиец расхохотался.
— Так ведь и я учился, брат Андреас! Учился, как и ты, то здесь, то там — в целом, где придется. Бродил по миру, смотрел на людей, искал того же, что и ты. Дойдя до края земли, провернул обратно — и вот опять вернулся к тому, с чего начал. Мою жизнь тебе опишет любой священник, читающий перечень грехов по катехизису. Но хоть я и грешил от всего сердца, право же, не жалею ни о чем. Не верю ни в рай, ни в ад, но если они существуют, лучше мне вечно гореть в адском пламени, чем растратить молодость в тоске и мученичестве. — Он налил себе вина, выпил и утер губы рукавом.
Андреас молчал.
Виллем Руфус всхрапнул во сне и свесил голову на грудь. Ренье посмотрел на него с любопытством.
— Хотел бы я знать, — проронил он, — чему путному ты научился от этого добряка?
Андреас молчал.
— А помнишь загадку? — спросил Ренье, улыбаясь. — «Во мне девять букв и четыре слога — помни обо мне. Первые три имеют каждый по две буквы. Другие имеют остальные пять согласных. Узнай меня — и ты будешь обладать мудростью».
Улыбнулся и Андреас:
— Разгадка — Arsenicum[43]?
— Э нет, брат, настоящая разгадка — arsenicon[44]. А еще muscipula, periculum[45].
— Может быть, destitute