— Ах ты, школярское отребье! У того, кто захочет тебя сожрать, зубы выпадут быстрее, чем он проглотит первый кусок! — брызгая слюной, прокричал трактирщик. — Убирайся, говорю, а то вздую!
— Христос с вами! — смиренно ответил школяр, с ловкостью увернувшись от вертела. — Благость его снизошла на это место…
— Пусть его благость залечит твою шкуру, болтун! Эй, Ян, Йоос, выбросите этих бездельников вон!
— Любезный хозяин, не нарекай бездельником святого! Без его молитв твое пиво давно прокисло бы, а колбасы и масло покрылись плесенью!
— Это ты-то святой?.. — Трактирщик на минуту остановился, а двое слуг застыли с открытыми ртами. Воспользовавшись этим, школяр благочестиво сложил руки и затараторил:
— Мне и моему другу, двум ничтожным богословам, с соизволения лёвенского декана велено доставить в Тинен мощи святого Ауруса из Эрпса. — По его знаку здоровяк у двери откинул переброшенный через руку плащ, явив всем желающим размалеванный сундучок с медными заклепками. — Жизнь этого святого была отмечена таким благочестием, что и после смерти оно словно фимиам исходит от его останков. И тем, кому посчастливится ощутить сию благость, списываются грехи за день, два, а то и за целую неделю! — С этими словами богослов сорвал шляпу, размашисто осенил себя крестным знамением и звонко чмокнул деревянную крышку сундука.
По трактиру пронесся еле слышный вздох. Был ли тому причиной религиозный пыл богослова или его лицо с чертами, такими правильными, будто их выписали кистью художника, но жена трактирщика, наблюдавшая за всем в отдалении, внезапно подошла и положила руку мужу на плечо.
— Неужто мы хуже других? Неужто грехов у нас меньше? Коли дело благое, пусть войдут да выпьют по кружке пива. А святой Аурус наверняка поможет вылечить язву у тебя на ноге.
— Святые не шляются по трактирам, — упрямо мотнул головой трактирщик. — А ты, жена, приглядывай лучше за очагом! Святой! А мне что за радость с этого? Мало святых ходит мимо нас в Тинен и обратно? На прошлой неделе был святой Ливин, до него — святые Христофор и Варвара. Раньше образа и мощи носили самые знатные жители города, торжественно и с великим почтением. Теперь же всякие голодранцы взялись за это: собирают толпу бездельников и несутся так, будто им дьявол поджаривает пятки, кричат и улюлюкают! При этом все они пьяные и всегда выкидывают разные мерзкие шутки, а то и врываются без спросу, бесчинствуют, гадят, где попало, и никогда не платят, думая, что из-за их священной ноши им ни в чем не должно быть отказа… Ну уж нет! Святой или грешник — он у меня и черствой корки не получит, пока я не услышу звона монет в его кошельке!