Первой мыслью Вовца было: какая-то побродяжка, бомжиха. Попала в этот подвал, как и прочие бичи, но сумела выбраться в коридор и сейчас мечется, ищет выход.
- Женщина! - пониженным тоном позвал Вовец и призывно махнул рукой. Идите сюда, только осторожно, вдоль стены.
На ногах бродяжки красовались грубые солдатские ботинки, зашнурованные лохматым упаковочным шпагатом. Размер ботинок вряд ли был меньше сорок второго. В таких можно хоть по болоту. Женщина, между тем, извлекла из-за пазухи роговые очки и нацепила на нос. И стала похожа на мужика. Запуганного, затравленного, наряженного в бабье платье и отправленного шляться по холодным подвалам.
Тут Жека стала падать, Вовцу пришлось её подхватить, и он отвлекся от странной гостьи. А та, захрипев, как старый граммофон, разразилась криком. И этот знакомый, с подвизгиванием и предварительным хрипом вопль живо напомнил короткий эпизод в темной комнате. В абсолютном мраке, когда выключено зрение, слух особенно обостряется, Вовец запомнил этот высокий тембр.
- Шеломов! - выкрикнул Вовец непроизвольно.
Так вот он какой, оказывается. Не зря его Жека Машкой обозвала. А Шеломов пятился от наведенного обреза и вскрикивал, словно ему шило в зад втыкали. Следовало его остановить, пока беды не накликал своими воплями.
Чертыхнувшись, Вовец пригнулся, слегка присев, укладывая себе на плечи совсем уже сомлевшую Жеку. Поднялся, та даже не пикнула. И побежал, держа её на плечах, как барашка, а точнее, овечку. Он проделал все это столь быстро и решительно, что не заметил, как выдернул Жеку из кроссовок. Так они и остались прилипшими к окровавленному полу.
Выбежав в большой коридор, Шеломов заорал во всю глотку. Дурное эхо раскатилось по подземелью. Он летел, топая толстыми подошвами ботинок, спеша доложить своему хозяину. Видимо, предательство стало его призванием и образом жизни.
В первом порыве ярости Вовец хотел влепить ему горсть дроби в задницу, но сдержался. Все равно убежит, а выстрел сразу даст всем понять, что в коридорах работает оружие. Вовец не знал, насколько оказался прав, поступив подобным образом. Ведь Шеломова послали сгонять песцов, доверили, так сказать, ответственное самостоятельное дело. И крик его воспринимался как вопли загонщика до того момента, пока он не подбежал к Бугру и не растолковал причины шума.
Вовец понимал, что план рухнул, не успеют они с Жекой до подхода банды выбраться наверх. Он один, пожалуй, сумел бы, но не бросать же любимую на растерзание этим подонкам. Оставалось изобретать новый план на ходу.