Я отгоняла от себя мысли, связанные с осмыслением наших возможных отношений. Своим непонятным «Я подожду» он определил направление моих раздумий, но я усилием воли в ту сторону не заглядывала. Чего он подождет, интересно? Что я когда-нибудь добровольно соглашусь стать для него одной из десятков, если не сотен? Нет, я — человек разумный, но эти мимолетные весточки в сознании почему-то заставляли меня хотеть плакать, причем без осознаваемой причины. Какая-то внутренняя тяжесть, горечь, но все это было ненужным — если бы я позволила себе всерьез об этом задуматься, то горечь стала бы моим неизменным спутником. Поэтому я старалась радоваться за парня, которому и без того в жизни досталось слишком много плохого: красивая, раскованная Светлана, не стремящаяся к серьезным отношениям — это именно то, в чем сейчас Макс нуждался. И если случится такое, что именно с ней он и научится любить, то я буду громче всех кричать «Горько!» на их свадьбе. Хотя сейчас такие перспективы выглядели совсем уж бредовой фантастикой, но… почему я раньше не замечала за собой такой гнетущей апатии? Когда эта девушка всплывала в наших разговорах, я попросту удалялась мысленно за мексиканскую границу.
Раз в несколько дней мы ужинали все вместе у меня дома. Моя мама настаивала на этом, подчеркивая, что это обязательное условие, если я хочу и дальше иметь такую же свободу в общении с друзьями. Белова она обхаживала, как сына, но, уверена, не из-за того, что он мой парень, а пытаясь компенсировать ему отсутствие родительского тепла в последнее время. Она не хотела допускать мысли, что именно в последнее время он, пусть и заочно, получил больше родительского тепла, чем за всю предыдущую жизнь.
Отношения у Миры и Кости оставались какими-то странными, но перестали быть напряженными. Забавно было наблюдать, как «железная леди» превращается в обычную малолетнюю девчонку, играющую с симпатичным ей мальчиком в «тепло-холодно». И только один раз она вынесла свои настоящие эмоции на публику. Это случилось в один из первых дней, когда Белов только привыкал к новому режиму и по этой причине не находил в себе сил отвечать на ее манипуляции, как прежде. Ее обычное мимолетное касание не вызвало никакой реакции, повторная, уже почти очевидная, ласка встретила только усталую отмашку. И только после этого Мира не выдержала, обхватила его руками и чмокнула в губы. Белов, словно до этого притворялся, ожил и поцеловал ее уже по-своему, без детских игр.
— О! — от неожиданности нетактично среагировала я, поскольку все это происходило на наших глазах, перевела взгляд на Макса, ища поддержки своему восхищенному удивлению, но того больше заботили макароны по-флотски. Уверена, что он давно был в курсе их «полуотношений», но не считал себя вправе это комментировать.