— Ребята, удачи вам, — сказала Аида, покончив с завтраком. — И спасибо за гостеприимство.
Зейлин сунула мне пакет печенья и несколько вафель в дорогу, и мы пошли к машине. Солнце уже позолотило сосновые стволы, утренняя прохлада обнимала меня и бодрила, но сердце сжималось от тоски. Не хотелось никуда ехать — я бы лучше осталась здесь и сидела у камина с Аидой… Но мотор джипа заурчал, и мы тронулись в путь.
Искоса разглядывая виднеющийся из-под бейсболки стриженый висок Аиды, я спросила:
— И как часто ты пьёшь кровь?
Она переключила скорость и закрутила руль: мы выезжали из леса на трассу.
— Не очень часто. Раз или два в месяц. Беру незаметно у своих пациентов под гипнозом.
— А у меня могла бы взять?
Аида некоторое время молча смотрела вперёд, на залитую солнцем дорогу, потом проговорила устало:
— Алёна, я уже говорила, что никогда не сделаю тебе ничего плохого. Не думай об этом и не тревожься.
В глубоких синих сумерках мы приехали на какой-то небольшой частный аэродром. Аида остановила машину, но выходить не торопилась, как будто слушая тишину и сосредоточенно глядя перед собой.
— Уже всё? — спросила я. — Приехали?
Вместо ответа Аида повернулась и достала из-под заднего сиденья автомат с ультрафиолетовым излучателем на прицеле. Я вжалась в сиденье, похолодев.
— Приехали, — коротко бросила Аида.
Из бардачка она вынула пистолет, сняла с предохранителя и вложила мне в руку.
— Аида, я…
Я хотела сказать: «Я не умею стрелять», но она сурово оборвала меня:
— Просто жми на спусковой крючок. Где твой фонарик?
Я лихорадочно запустила руку в сумочку и достала его.
— Сиди в машине, я пойду осмотрюсь, — сказала Аида.
— Нет, я тут не останусь! — чуть не плача от страха, воскликнула я. — Я пойду с тобой.
— Отставить, — отрезала Аида. — Запрись изнутри и жди меня. Что бы ни случилось, не выходи, пока я не вернусь.
— А если ты не вернёшься?
Вместо ответа она коротко и крепко, до боли впилась в мои губы.
— Вернусь.
Выйдя из машины, она достала из багажника ещё какое-то оружие и нацепила на себя. К каждому бедру она пристегнула по пистолету, повесила за спину меч и с автоматом наперевес пошла к ангарам.
Пистолет казался мне невероятно тяжёлым, холодным и жутким, я держала его с ужасом, но выпускать боялась ещё больше. Сердце строчило с пулемётной скоростью, а в плечи как будто впивались невидимые ледяные когти. Сумрак — теперь я чувствовала его, как живое существо — давил со всех сторон, прилипая к стёклам машины, плотный и почти осязаемый. Мне стало холодно.
Время тянулось, как чёрная резина.
А потом я услышала выстрелы со стороны ангаров. В холодное желе моих кишок как будто пролилась струя расплавленного металла, а сердце расплющилось о грудную клетку. А у сумрака появились руки и лица.