- Эй, люди! - крикнул Елькин. - Выходи строиться, колбасу без талонов дают!
Козулин приуныл: их опередили - пещеру облазили, пенки сняли, ночь балдели, сейчас дрыхнут в палатках, как пожарные лошади.
Крыша палатки по ту сторону кострища зияла длинной вертикальной дырой с обвисшими внутрь краями. Перед входом валялся комом спальный мешок, темный от напитавшей его сырости.
Елькин заглянул в одну из палаток. Там стояли окантованные металлическим уголком ящики, чемоданы, из длинного чехла торчали какие-то алюминиевые трубки. Еще дальше виднелись большие круглые банки, в каких перевозят кинофильмы. Он отряхнул ладони, сплюнул:
- Киношники, едрена кочерыжка. Лопнула мошна - пропали денежки.
Козулин сунулся в другую палатку: одеяла, рюкзаки... Настроение испортилось окончательно. Терзало обидное ощущение, что его крепко надули. Словно на всю стипендию накупил билетов "Спринта", уверенный, что именно в этой пачке "Волга", а там фига с маком. Он огляделся - свистнуть бы у них что-нибудь, пусть не радуются, что Козулина нагрели. Тут Елькин показал найденную у костра початую бутылку "Пшеничной", поплескал.
- А вот мы их без опохмелки оставим!
- Ну ты садист! - радостно откликнулся Славка, подхватывая с земли граненый стакан, протер край о рукав куртки.
Закусывать не стали, просто подышали разинутыми ртами и, подхватив рюкзаки, потопали по свежепроторенной тропке, мимоходом припечатав грязными сапогами широкий лоскут мятого полиэтилена.
Тропа вывела к округлому провалу, над которым возвышалось трехногое сооружение из свежих березовых стволов. С вершины треноги свисало на скрученной стальной проволоке желобчатое колесо блока. В паре бревен, лежащих поперек пещерного провала, блестели головки вколоченных скальных крючьев. К ним карабинами крепилась узкая лесенка из стального тросика с далеко расставленными трубчатыми перекладинками. Тут же висел страховочный конец. Но и здесь - никого.
Небо окончательно заволокло, воздух наполнила мерзкая холодная морось. Славка Козулин, повеселевший, немного охмелелый, пихнул в карман куртки пачку стеариновых свечей, надел на руку ременную петлю аккумуляторного фонаря. Таким же фонарем сверху посветил Санька Елькин, глядя, как приятель спускается в карстовый колодец. Луч рассеивался, не освещая дна.
Сцепленные вместе две десятиметровые лесенки едва касались высокого конуса из земли и разного лесного мусора, насыпавшегося сверху. Козулин сбросил веревочную петлю, которой обвязывал себя для страховки, медленно спустился по мягкому, съезжающему под ногой склону. Зажег свечу, прилепил на камень. В луче фонаря увидел глину, испещренную рубчатыми следами сапог, втоптанные окурки, клочки бумаги и засвеченной кинопленки. Ему нисколько не было страшно в этом сыром мраке. Недавнее присутствие людей делало пещеру обжитой и безопасной. Правда, их самих здесь тоже не оказалось, очевидно, ещё с вечера все отправились в деревню, там заночевали, а теперь ждут открытия магазина, чтобы затариться горючим. Что ж, это давало часика три на обшаривание подземелья, и, чем черт не шутит, появлялся шанс что-нибудь найти.