— Сара, мы ушли слишком далеко в сторону. Даете ли вы слово, что не разрушите иллюзии Мэри насчет причин своего визита и позволите ей и дальше верить, что прибыли исключительно для того, чтобы повидаться с ней?
Сара медленно подняла голову и посмотрела на него:
— Учитывая тот факт, что вы обо мне самого низкого мнения, почему вы думаете, что я сдержу слово, даже если дам его вам?
— Насколько я успел понять, две вещи говорят в вашу пользу. Первая — это то, что вы честны, насколько вообще может быть честной женщина. А другая — то, что вы, в отличие от большинства женщин, держите свои обещания.
— А могу ли я спросить, каким образом вы узнали обо мне столько хорошего?
Он пожал плечами:
— Письма тетушки Фебы поведали мне о многом за все эти годы. Ну а что касается остального, я судил, положась на свою проницательность.
— Как счастливы, должно быть, вы, если способны во всем на нее полагаться. Очень хорошо, я даю вам слово. А теперь не будете ли вы так любезны дать мне бумагу и ручку, чтобы я немедленно написала доктору Трехерну. Хотя, — тут Сара не удержалась от замечания, — он первый будет готов признать, что вина всецело лежит на нем.
Открывая ей дверь, Криспин сказал просто:
— В этом я сомневаюсь. Эдвард — самый добрый человек на свете. У меня нет сомнений, что вы каким-то образом его спровоцировали.
Криспин повел Сару в библиотеку, и она про себя отметила, что он намеренно шагает так быстро, что ей приходится едва ли не бежать, чтобы поспевать за ним. Он подвинул стул к большому тяжелому столу, достал перо и чернильницу и направился к выходу. У дверей он обернулся.
— Приказать седлать для вас смирную или резвую лошадь? — спросил он с насмешкой, которая сильно разозлила Сару, как и его презрение.
— Оставляю это на ваше усмотрение, — ледяным тоном ответила она, не оборачиваясь, — поскольку ваши суждения всегда столь безупречны.
Ответом на это был его смех. И когда Криспин заговорил, смех все еще звучал в его голосе:
— Кое-кто полагает, что море оказывает успокоительный эффект, Сара. Думаю, нам следует отправиться к нему сразу же, как только вы закончите письмо.
Услышав, как за ним закрывается дверь, Сара схватилась за перо. Но ее пальцы так дрожали от ярости, что буквы выходили кривыми и неровными, словно у старой женщины. Ей пришлось ждать целых пять минут, чтобы немного успокоиться и наконец написать записку Эдварду Трехерну.
Как только Сара увидела море, она невольно вскрикнула от восторга и удивления. Они ехали верхом по узким тропинкам, по скользкой земле, через поля, через лес, пока между деревьями не показалась высокая насыпь, изгибавшаяся влево и вправо. Копыта лошадей застучали по гальке, поднимая их на гребень, — и там было море. Синее, играющее солнечными бликами, набегающее ласковыми волнами на песок.