— Луджейн!
Мягкое предостережение дяди возымело эффект — Луджейн умолкла на полуслове, дрожа от обиды и гнева.
В любое другое время, даже час назад, до того, как узнал о ребенке Луджейн, Джалал упивался бы ее яростью и противостоянием. Но сейчас он лишь спровоцирует еще больше гнева.
Отойдя от нее, он повернулся к остальным гостям, которые выглядели так, будто хотели провалиться под землю.
Джалал сделал глубокий вдох:
— Благодарю вас всех за участие и помощь в организации празднования присоединения шейха Бассела к нашей команде. Вскоре мы соберемся снова, чтобы обсудить будущие проекты и стратегии в деталях. Но я думаю, сейчас вечер лучше завершить.
Ему показалось, что Луджейн пробормотала «наконец-то», а потом раздался коллективный вздох облегчения.
Джалал скривил губы:
— Я все сказал. Вы можете идти.
Первой к дверям направилась Луджейн, стараясь ни на кого не смотреть. Остальные неловко улыбались Джалалу и жали руки на прощание.
Когда все вышли, он крикнул вслед своим гостям:
— Я сказал, что могут уходить все, кроме Луджейн!
Луджейн дрожала от ярости, когда Джалал закрыл дверь за последним гостем.
— Что происходит? Это задержание?! — вскипела она, когда он повернулся к ней. — Вызов на ковер к директору? Мы сидели тут, как дети, которые должны были вести себя хорошо, чтобы не пострадать. Нет, мы были заложниками, вынужденными мириться с театральным талантом нашего похитителя, боявшимися за жизни.
Он остановился в нескольких шагах, глядя на нее неуверенно и тревожно:
— Я не заметил, чтобы ты вела себя хорошо или с чем-то мирилась.
Она опасливо вздрогнула. Чушь какая-то. Луджейн никогда его не боялась. И все же у нее почему-то екнуло сердце.
— Хорошо и миролюбиво вели себя остальные. Тебе этого вполне хватит, — прошипела она. — Не говоря уже о тонне лести, которую ты получил от моих родственников. Я всегда знала, что твоя семья угнетает мою, но не подозревала о масштабах преступлений. Поэтому, если ты задержал меня, чтобы наказать за смелость, которую я проявила, продемонстрировав свое отвращение к тебе перед твоими рабами, позволь мне заметить: я сожалею, что не сказала больше.
Чем дольше она говорила, тем свирепее становился его взгляд.
— А теперь дай сказать мне то, что должна была. Мне следовало осуждать не твою семью, а непосредственно тебя. Члены твоей семьи относились к моим родственникам с так называемой благосклонностью, а на самом деле с откровенной жесткостью. Но ты, притворившись сочувствующим и щедрым, поступил гораздо хуже. Они, не догадываясь о твоих манипуляциях, стали твоими рабами вроде бы случайно. Должно быть, ты думаешь, что через них сможешь влиять на меня. Ведь они практически умоляли меня остаться после твоего приказа. Итак, пока торжествуй, потому что это никогда не повторится. Больше никогда они не вынудят меня раболепствовать перед тобой. И если ты ищешь новые способы давления на меня, позволь сказать, что у тебя ничего не получится. Манипуляции принца двух королевств отлично помогают в борьбе за трон. Но ты давным-давно не можешь мной манипулировать, я американка, а у нас, американцев, аллергия на королевские титулы.