– Это же противоестественно! – размахивал руками Борюня в машине. – И мне не нравится ваша идея оставить его с нами на ужин.
– Да ладно тебе, Борюнь, – успокаивал его я, – Бронислав – неплохой парень, какая тебе разница, к какому сексуальному течению он принадлежит?
– Ты видел, как он на меня смотрел?
– Борис, – вступил в разговор священник, еле сдерживая смех, – Бог велит любить ближнего своего и не судить о нём. Не разделять на хорошего и плохого, понимаешь?
– На шалуна или душку! – не удержался я, чем заставил батюшку всё-таки взорваться от смеха. – Не бойся, Борька, мы тебя в обиду не дадим! Ты нам с отцом Виталием больше нравишься.
– Да ну вас! Вам лишь бы издеваться! – дёрнул он плечом и отвернулся.
– Эй, преподобный, а не ты ли меня недавно в багажник запихивал?
– Ну ладно, ладно тебе. Даже обидеться разок нельзя, – буркнул он, уставившись в окно.
– А вот нельзя! Я, как его высокоблагородие искуситель, запрещаю! А вот и магазин.
Когда мы вернулись назад, Бронислав свистнул нам из кухни, приглашая войти. На уже сервированном приборами столе красовалась пятилитровая бутыль с бордовой жидкостью.
– Что это, Броня? – настороженно спросил я.
– Это рябиновая настойка. Моё хобби. В смысле не пить, а делать всякого рода вкусняшки. Настойки, наливочки…
– А-а, – хором протянули мы, всё поражаясь оригинальности этого гея-непоседы.
Пить мы начали раньше, чем есть. Пока готовили ужин, в качестве аперитива пробовали настойку, которая оказалась отнюдь не крепкой – градусов двадцать пять – тридцать, но отменно приятной на вкус. Даже батюшка не погнушался отведать «стопочку во славу Божию», а Борька уже после третьей и думать забыл о своей предвзятости к Брониславу. Я понятия не имею, что этот «голубой» химик туда добавлял, но пилась рябиновка как компот, а в голову шибала не хуже абсента.
Бронька был человеком общительным, поэтому заливал он нас всевозможными историями из своей жизни, на которые просто невозможно было реагировать без смеха. Среди них были и случаи из его армейской жизни, и то, как он был боксёром и хореографом одновременно, и то, как работал в охране.
Когда «рогатый» попросил у меня телефон, чтобы позвонить Жаннетт, я вдруг вспомнил, что обещал маме приехать сегодня домой. Созвонившись с ней, пришлось зарядить беспроигрышную пластинку о том, как бы мне хотелось сегодняшний вечер посвятить одной привлекательной красотке, в которую я по уши влюблён уже как пару дней. Мама растрогалась и сказала, что любовь важнее всего, но вновь взяла с меня обещание моего присутствия на семейном ужине завтра.