Мы сидели в чуме самоеда и ели свежего омуля — рыбу, вылавливаемую сетями в море и почитаемую за лакомство. От острова Сокольего послышался протяжный гудок: шел «Малыгин» встречать иностранные суда. Ледокол развернулся в Юшаре, поджидая уже видневшиеся в Баренцевом море мачты иностранцев, остановился и спустил на воду катер.
Старик-самоед, указывая узловатым от ревматизма пальцем на катер и ледокол, совершенно серьезно спросил:
— Скажи: когда эта маленькая лодка вырастет, как большой «Малыгин»?
Семнадцатилетний сын непочтительно рассмеялся (сын спустя месяц покинул тундру, забравшись тайком в трюм случайного парохода, — команда отстояла его и не выдала отцу. Сын уплыл в Ленинград — к учебникам, в комсомол).
Когда самоед-отец решил поделить оленей между тремя сыновьями, то, вместо обычной разбивки стада на три части, он расставил сыновей на километровом друг от друга расстоянии, затем с помощью родичей, арканами, собаками организовывал поимку и каждого оленя за рога приводил к сыновьям по очереди. Долгая операция раздела длилась не одни сутки. Олени полудики, и переловить две тысячи голов — дело нелегкое. Но самоеды-старики не знают другого способа.
По заданию Комитета Севера кочует в тундре краевед-лингвист Прокофьев. Изучает экономику, быт Большой Земли. В его задачу входит и составление первого ненецкого латинизированного букваря.
При выяснении морфологии языка Прокофьев встречает непреодолеваемые трудности.
Ненец настороже: — а что из этого получится?
— Я хочу, — говорит Прокофьев, — чтобы у вас была своя грамота, потому интересуюсь отдельными словами.
— А по что это надо?
— Русский может писать, умеет книжку читать, ижемцы тоже могут. А ты придешь к Госторгу, сдашь песцов, об этом запишут, ты и не знаешь — сколько.
Четверть часа такой беседы — и ненец зевает, поглядывает в окно, не сидится. Нужно или гулять или чай пить.
— Ну, скажи, — обращается Прокофьев, — как на твоем языке такая фраза: «Павел и Петр пошли промышлять песца»?
— Какой Павел? — недоуменно спрашивает ненец.
Если не сказать точно, о каком Павле идет речь, то ответа вообще не будет. Отвлеченный Павел ему не понятен.
Объясняет:
— Павел — Новоземелова сын.
— А Петр какой?
— Кирилла сын.
Молчание.
— Скажи теперь по-ненецки: «Павел и Петр пошли промышлять песца».
— Когда это было?
Опять надо объяснить конкретно:
— Это было зимой.
Ненец долго моргает, вдруг вскакивает:
— Зимой Павел у Варандеи был, а Петр край лесов ходил. Как они могли вместе промышлять песца?
— Ну, ладно, — говорит измученный Прокофьев, — не этой зимой, в другой раз ходил.