Я мысленно попрощался со своей маленькой семьей, дернул веревку и напряг все свои мышцы в ожидании удара.
Рев и сильнейшая взрывная волна отправили нас троих в полет в направлении кормы субмарины. Блеснула вспышка, и нос нашего суденышка треснул и отлетел полностью; внутрь ворвалась стена прохладной морской воды, словно из прорванной плотины, еще сильнее приперев нас к корме, закрыв собой всяческий свет и вытеснив последние остатки воздуха. В следующее мгновение мы снова неслись вниз. Уши сжимало от растущего давления, и мы стремительно приближались ко дну бухты.
Кормой «Наутилус» на полном ходу врезался в песчаное дно, носа не было вовсе. Именно этот удар и рывок помогли мне осознать, что я все еще жив, что я чувствую и что именно благодаря этому я со своими компаньонами все еще могу спастись.
Что-то проплыло мимо меня, и я схватил это нечто. Фултоновская канистра с воздухом! Она была легче, чем вода, и стремилась вверх, испуская тысячи маленьких пузырьков. Я схватил кого-то за арабские одежды, оттолкнулся ногами от останков нашей славной субмарины и, стараясь не выпустить из рук канистру со сжатым воздухом, ринулся наверх, к серебристой поверхности над нами. Мы взлетели вверх и вырвались на поверхность, сопя и откашливаясь, словно тюлени.
Как оказалось, я схватил Пьера, а он, в свою очередь, потащил за собой Фултона. Оба были в полубессознательном состоянии, кашляли и плевались, но выглядели вполне сносно с учетом обстоятельств, и мы безвольно дрейфовали по поверхности в компании спасительной воздушной канистры.
Я судорожно осмотрелся. Шебеки Драгута нигде не было видно. Вокруг нас плавали доски и щепки, искореженные тела пиратов и остатки мачт с обрывками парусов.
Должно быть, нам удалось подорвать пороховой заряд корабля.
Я отпустил канистру и поплыл к плавающей неподалеку балке, напоминающей рангоут, увлекая за собой Пьера и Фултона. Балка оказалась бушпритом «Миконоса», и на противоположном его конце мы заметили еще одного человека, отчаянно схватившегося за нее, – выжившего пирата с видом столь же ошарашенным и обескураженным, что и у нас. Мы мерно покачивались на волнах, моргая, и я затуманенным взглядом впился в злодея, с которым мы делили спасительный кусок древесины.
Это был Драгут, с лицом посиневшим и окровавленным в том месте, где я познакомил его с прикладом моей винтовки. Половины одежды на нем не было – судя по всему, ее сорвало взрывом, который скинул его с носа корабля; его руки и плечи покрывали ожоги и раны от осколков и щепок. Он ответил мне недобрым взглядом, просчитывая в уме свои шансы.