– Чем дальше постигаешь третью ступень Столпа Величия Духа, – проговорил еще Трегрей, – тем глубже погружаешься в ткань энергетического пространства планеты, тем лучше начинаешь понимать этот мир. И тем труднее тебе объяснить непосвященному, что именно ты понимаешь.
– Другими словами, в ближайшее время может произойти что-то… нехорошее? – спросил Женя.
– Да.
– С… Иркой?
– В том квадрате пространства, где она сюминут находится, – уточнил Олег. – Потому-то я и настоял на скором переезде.
– А раньше ведь у тебя такой способности не наблюдалось, а? – сказал вдруг Сомик. – Развиваешься… В отличие от нас, – неловко добавил он, вспомнив давний неприятный разговор. – И что же – ты теперь у нас еще и этаким… улавливающим опасности радаром функционировать будешь? Где кому что грозит – р-раз! – и почувствуешь? Вот это круто!..
– Навряд, – не улыбнулся Олег. – По крайней мере, в ближайшее время. Здесь особый случай. С Ириной у меня психоэмоциональная связь сильнее, чем с кем бы то ни было, – последнюю фразу он проговорил с какой-то… неохотой, что ли? С каким-то усилием…
И Сомик это заметил.
– Вот и хорошо, – одобряюще сказал он, – что именно с ней у тебя связь сильная. И психоэмоциональная, и не только… Наконец-то! Нельзя же всего себя целиком отдавать одному делу, какое бы оно, это дело, ни было важным. Все мы люди, все-таки… Это нормально, Олег, ничего здесь дурного нет. Это я к тому, что ты… своей женитьбы словно стесняешься. Будто думаешь, что мы, витязи, тебя к девчонке ревновать будем!
– Все совсем не так, – медленно и вязко произнес Олег. – Здесь… другое… Я еще кое-что чувствую, Женя… Относительно себя самого…
– Что именно?
На это Трегрей промолчал. Лишь неопределенно крутнул головой.
– А она успеет? – вдруг обеспокоился Женя. – Ирка-то? Может, вернемся? А? Ну их к черту лысому, этих митингующих, когда на карте жизнь близкого человека!..
– Она успеет, – ответил Трегрей. – С минуты на минуту к ней должны прибыть витязи из ЧОПа. И… я не имею права жертвовать общим делом, даже если грозит опасность моему близкому человеку. Мы тем и сильны, что никогда не ставим личное превыше общего.
Он словно оказался в древней гробнице. С низких потолков свешивались комья паутины, глухие стены давили сумрачную тишину комнат, на полках и этажерках которых зловеще темнели покрытые пылью манускрипты, идолы каких-то божеств, потемневшие от времени и пыли сосуды. Окна здесь, хоть и лишенные занавесей, были так мутны и грязны, что свет, проникая сквозь стекла, и сам делался мутным и грязным.