«Что это… такое белое?» — всхлипнув, пробормотала Ждана.
Зачерпнув горсть воды, Млада ополоснула рот и подбородок, с усмешкой бросила:
«То, отчего бывают дети». — И её язык горячо и влажно защекотал плечо девушки, подбирая алые струйки.
Боль быстро стихала, кровотечение остановилось. На плече Жданы остались только маленькие дырки от зубов, которые Млада завязала чистой тряпицей.
«А почему раньше у тебя такого не было? — робко спросила девушка. — Ну… этого белого».
Млада усмехнулась.
«’Это белое’ — семя… Ну, удерживала во рту потому что. А сейчас не удержала. — И, тихонько поцеловав повязку, добавила виновато: — Прости, что куснула. К утру уже заживёт».
И правда — зажило. Вот только синяки на рёбрах остались от медвежьих объятий, и даже от ласкового взгляда Млады сердце Жданы охватывало лёгкое содрогание. Утром та собралась в обход вверенного ей отрезка границы и попросила завернуть ей с собой обед — остатки вчерашнего пирога. Горные вершины рдели утренним румянцем, а над озером ещё стлалась синяя мгла. Когда Ждана увязывала узелок, руки Млады заскользили по её бёдрам и бокам, обняли, а дыхание защекотало ухо. Место укуса ёкнуло, Ждана застыла.
«Ладушка… Ну, не дрожи, — горячо шепнула Млада. — Прости. Я не буду больше кусаться. Ну, поцелуй меня».
Ждана нерешительно обернулась и протянула губы навстречу влажной щекочущей ласке. Глаза Млады лучились незабудковым теплом, и сердце девушки согрелось.
«К ужину что сделать?» — спросила она, коснувшись кончиком носа щеки Млады.
«Я днём принесу какую-нибудь дичину», — пообещала та, ещё раз приникла к губам Жданы сладким до замирания души поцелуем и выскользнула из дома.
Потянулись дни, похожие один на другой, но Ждана не тяготилась скукой, находя себе занятия. Покончив со стряпнёй, стиркой и уборкой, она садилась в светлице к окошку — вышивать. Под её ловкими пальцами оживали петушки, загорались солнышки, расцветали цветы. Помня уроки Зорицы, Ждана призывала Лаладу и вкладывала в каждый стежок тепло и нежность, пожелание благополучия и здравия Младе, мысленно целуя её глаза.
Жили они сытно: птица и рыба на столе не переводились, да и мясо бывало часто. Однако, когда Ждана заглядывала в гости к семье своей избранницы, Крылинка норовила сунуть ей что-нибудь съестное — пирожки, ватрушки, корзинку яиц, крынку сметаны, кувшин молока, а порой — пару пухлых, ещё дышащих печным жаром пшеничных калачей. Ждана из гордости упиралась, не хотела брать, но Крылинка просто впихивала ей гостинцы в руки — как тут поспоришь? Да и калачи… М-м! Запашистые, с пылу-жару — как не съесть прямо на месте с кружкой молока, обмакивая в мёд и наслаждаясь тёплой добротой мякиша и хрустящей корочкой?