— А вот, слабО тебе, Ханнес…
— А вот и нет!
— А вот и слабО!
— А вот и нет!
Конечно, нет! И первое яйцо с хрустом разбивается о подштанники герра Ниссена. Однокашники безмолвно взирают на медленно стекающий желток. Дурной пример заразителен. Оцепенения как не бывало. У любого мальчишки с маршей в карманах полно чибисиных яиц. Несколько минут — и все чистое белье фрау Ниссен измарано яичными желтками. Злая это была выходка, ничего не скажешь.
В ходе дознания хорстские мальчишки выдали нас с головой, и для нас, моордикских, наступили тяжелые времена. Особенно для меня. Ореховая палка учителя Ниссена и отцовский кнут трудились без устали.
В конце концов мать урегулировала дело с помощью лукошка яиц и молодого петушка, врученных фрау Ниссен. Несколько дней я прилагал все усилия, чтобы стать примерным ребенком. Однако искушения были слишком велики, а учитель Ниссен то и дело допекал меня как только мог.
Очередной великий скандал произошел из-за яблони в школьном саду. Помимо денежного содержания каждому учителю давалась во владение часть большого школьного сада, размеры которой определялись его служебным рангом. Как старший учитель Ниссен отхватил самую большую и самую красивую. От школьного двора его владение отделялось высокой колючей изгородью. За изгородью росли его яблони, стояли ульи. У нас, крестьянских мальчишек, яблок и дома было сколько угодно. Но в саду у Ниссена было одно дерево, на котором яблоки созревали как раз в августе, когда после летних каникул мы снова начинали ходить в нашу, век бы ее не видеть, школу.
Большущие желто-зеленые яблоки вызывающе подмигивали нам из-за ограды. Ниссен прекрасно знал, какой это для нас соблазн. На переменах он все время шастал взад-вперед по школьному двору, а после уроков беспощадно гнал всякого, кто попадался ему возле школы. Но, как известно, даже самый дотошный караульный офицер рано или поздно устает, если долго не приходит смена. А у Ниссена смены не было. Жена его занималась детьми, а другим учителям он, должно быть, охрану сада не доверял.
Иногда на большой перемене во дворе появлялся пастор Рухман, приходивший потолковать с Ниссеном о школе и о кирхе. Обычно они прогуливались вокруг школы, но иной раз пастор и Ниссен уходили в учительскую. А мы только этого и ждали. Входя в дом, Ниссен с тоской смотрел в сторону сада. Однако вся горластая банда, как он нас называл, галдела совсем в другом углу двора, не проявляя к яблокам ни малейшего интереса.
— Ну, что, Ханнес, слабО тебе?
— Мне-то нет, а вот тебе слабО!
— И мне не слабО!