Мейсон не говорил, а рычал, — гневный, зловещий, свирепо иронизирующий.
— А все-таки именно тогда мне не было весело, сэр.
— Что значит «именно тогда»? Разве вы не были там, куда стремились?
— Видите ли, в известном смысле это, конечно, верно, — ответил Клайд, спрашивая себя, что подумает Сондра, когда прочтет его показания. А она, безусловно, их прочтет.
Все материалы процесса изо дня в день публикуются во всех газетах. Он не может отрицать, что был тогда подле Сондры и что стремился к этому. И, однако, ведь он не был счастлив. Как отчаянно несчастен он был, оттого что запутался в своем постыдном и жестоком замысле! Но как объяснить это, чтобы Сондра поняла, когда она станет читать, и чтобы все эти присяжные тоже поняли?
И Клайд прибавил, судорожно глотая пересохшим горлом и облизывая губы пересохшим языком:
— А все-таки мне было очень жаль мисс Олден. Я не мог тогда чувствовать себя счастливым, просто не мог. Я только старался так себя вести, чтобы люди не подумали, что я имею какое-то отношение к этой ее поездке, вот и все. Я не знал, как иначе этого добиться. Я не хотел, чтобы меня арестовали за то, чего я не делал.
— Да разве вы сами не знаете, что все это ложь! Вы же знаете, что лжете! — закричал Мейсон, словно призывая весь свет в свидетели, и его неистовства, страстного недоверия и презрения было достаточно, чтобы убедить и присяжных и публику, что Клайд — отъявленнейший лжец. — Вы слышали показания Руфуса Мартина, младшего повара, ездившего с вашей компанией на Медвежье озеро?
— Да, сэр.
— Вы слышали, как он под присягой показал, что видел вас с мисс X в укромном уголке на берегу Медвежьего озера и вы держали ее в объятиях и целовали? Было это?
— Да, сэр.
— И это ровно через четыре дня после того, как Роберта Олден осталась лежать на дне озера Большой Выпи?! Что же, вы и тогда боялись ареста?
— Да, сэр.
— Даже тогда, когда держали мисс X в объятиях и целовали ее?
— Да, сэр, — тоскливо и безнадежно повторил Клайд.
— Ну, знаете ли! — заорал Мейсон. — Никто бы не поверил, что такую чушь можно нести на суде, если бы мы тут не слышали все это собственными ушами! И вы сидите тут и под присягой заявляете суду, что могли разводить нежности, обнимая одну обманутую девушку, в то самое время как другая обманутая вами девушка лежала на дне озера за сто миль от вас, и при этом чувствовали себя несчастным и мучились угрызениями совести?
— А все-таки именно так и было, — ответил Клайд.
— Превосходно! Бесподобно! — вскричал Мейсон.
Утомленно вздыхая, он снова вытащил из кармана большой белый платок, обвел взглядом зал суда и стал вытирать лицо, всем своим видом говоря: «Ну, и тяжкая задача!» Потом продолжал с еще большей силой, чем прежде: