– переспросил он и почти сразу добавил: – Мне никогда не нужен был
фонарик, но у меня в тумбочке есть свечи».
Она поднялась по лестнице, и перед ней протянулся длинный и темный
коридор. На стенах висели фотографии в рамках с изображениями Гэвина, от
беззубого мальчика до высокого юноши, каким он был сейчас.
Она приостановилась у большой подборки фотографий. На первой Гэвин
стоял один с более простой версией дома позади. На второй – и Гэвин, и дом
заметно изменились: они подросли, одни черты теперь выделялись, другие
смягчились. И каждая фотография показывала процесс взросления мальчика и
усложнения дизайна дома за его спиной.
Дэлайла сообразила, что она стоит перед портретами, которые иначе чем
семейными и не назовешь.
У той же стены стоял длинный узкий стол с простой чашей с красными
яблоками, что росли на дереве во дворе. Дэлайла отступила на шаг и взглянула
на изогнутые ножки стола, которые на концах выглядели как лапы дикого зверя
с когтями, впившимися в деревянный пол. Она не знала, почему эта деталь так
странно выделялась в Доме, который жил, дышал и вырастил
семнадцатилетнего парня, но по телу пробежал озноб.
Она пошла дальше мимо нескольких комнат с открытыми дверями, в окна
которых проникал все тот же тусклый свет уходящего дня. В тот раз Дэлайла не
обратила на них внимания – в компании Гэвина сложно замечать что-либо еще
– но теперь каждый уголок манил ее своими темными секретами.
Дэлайла посветила телефоном в первую комнату. Там все было, как обычно: большая кровать с пушистым белым покрывалом, тумбочка, кресло-качалка в
простенке между окнами. В следующей было две одинаково заправленные
кровати. Обои были другими только в третьей комнате – вместо моря темно-
зеленого цвета там была стена желтых одуванчиков.
Она остановилась в дверях детской, где повсюду стояли небрежно
упакованные коробки с торчащими оттуда разными игрушками. Дэлайла
помнила, как Гэвин рассказывал, что дом обеспечивает его всем необходимым, но не понимала, для кого все это. Для Гэвина? Или для того, кто был здесь до
него? Кто будет после?
Солнце уже зашло, и комнату заполнили странные тени. С верхней полки
книжного шкафа на нее смотрела кукла со склоненной на бок головой, но
стеклянные глаза, к счастью, были безжизненными.
Она продолжила идти по коридору, резко замерев, когда услышала скрип за
спиной. Она застыла, затаив дыхание, а по коже на затылке бежали мурашки.
У Дэлайлы всегда было богатое воображение, и хотя она не знала причину
звука, сердце бешено колотилось в груди.
– Держи себя в руках, – сказала она себе, уверенная, что если обернется, то