– Сама же говоришь, думать за других – вредно. Я про тот разговор знала, просто только сейчас вспомнила.
– Саму хотят насильно выдать?
– Нет, – а что-то злое в глазках блестит, – Скорее, не думают пока. Брачный возраст кое-где на год выше, чем здесь.
– Закон везде один.
– А это так. Обычай – с какой же злостью последнее слово выдала.
Пожалуй, скажу потом Динке, а то и Госпоже про неприятности у Маленькой Кэрдин. Они-то её разговорят. Мне же она скажет ровно столько, сколько нужным сочтёт.
Динка к нам подсаживается.
– О чём шепчемся? Или вы больше, чем просто подруги? Если да, то можно как-нибудь посмотреть?
Кэрдин покраснела почти до цвета своих волос.
– Что ты несёшь? Мы просто разговаривали.
– С кем бы попробовать?
– Тебя в походе по голове ничем не стукнули?
– Вроде нет. Так вы точно нет?
– Точно!
– А жаль. Было бы забавно.
– Забавляйся с кем-нибудь другим.
– Думаешь, никто не согласится?
– Думаю, это не моё дело.
– И я вот думаю, с кем бы попробовать. А то убьют, и не узнаю, как это с девушкой.
– Уверена, что стоит пробовать?
– А я не знаю. Многие ведь болтают, будто ма девочек предпочитает. И последнее время ты у неё любимица.
– Что за бред!
Динка ржёт. С ней не поймёшь, когда правду говорит, а когда злобно шутит. В любом случае, о грызне в стенах Замка и за его пределами, она знает куда больше моего.
Краснеть дальше некуда, но Кэрдин умудряется.
– Ладно, признаю, хорошо я вас разыграла. Ма, если с кем и спит, то с "Молнией", мне ли не знать.
Кстати, так мне и не сказали, о чём столь мило болтали.
– Я боюсь, что не смогу убить.
– Хочешь попробовать? Могу устроить. В тюрьме сейчас пяток убийц и насильников сидит, приговоры вынесены, да все штатные палачи в разъездах, а моего Живодёра ма на эту должность переводить не хочет.
Можем сходить, ты как попробовать хочешь, стилетом или пистолетом? Голову отрубить ты всё равно, не сможешь. Это если быстро, ну, а если медленно – Живодёр тебе всё покажет и расскажет.
– В городе же есть палач.
– Ага, трое, но тут дело такое – кто под армейское правосудие попал, армейцами и наказывается. Кто сейчас в Замке высший судебный чин? Правильно, ма. Ну, так когда пойдём злодеев потрошить?
Кэрдин, похоже, уже совсем дурно от жары, или от Динкиных слов не поймёшь.
– Да не трусь ты так! Всё сможешь, когда время придёт. Как же ты на вскрытие ходила? – почему-то вопросительно смотрит на меня.
– Она не со мной была.
– Мне там плохо стало. Разрешили не ходить. Говорят, сердце ещё не стало таким, как надо.
– Будешь трусить – вообще может не стать.
– Ты вроде, не трусишь, а дырки новые появляются.