– Чжан, – проговорил мастер Ли. – Ты говорил, твоя старуха умеет красиво писать.
– В юности училась каллиграфии, – похвастался старик Чжан.
– Пошли младшего, пусть приведёт мать и прихватит письменные принадлежности. Не будем откладывать это дело. А пока – за работу, мастера.
Жену сотник Цзян с утра ещё не видел, у него были дела в строящейся крепости и в деревне, куда привезли новую партию поселенцев. С этими будет куда как больше головной боли, чем с предыдущими: там хоть были мастеровые и крестьяне, а здесь голытьба-«цзяминь». Сезонные работники, нанимавшиеся на стройки за сущие гроши. Вольноотпущенники, промышлявшие тем же. Низовой криминальный элемент, вынужденный сменить место жительства и удачно притворявшийся сезонными рабочими. Словом, сейчас как нельзя кстати пришёлся бы чиновник, хорошо разбирающийся в перипетиях городского дна больших городов. Или десяток стражников из столицы. Но, поскольку в ближайшее время в Бейши не предвиделось ни того, ни другого, придётся занимать солдат-«цзяньэр» патрульной службой. Они и так патрулировали поселение, но больше для проформы. Сейчас придётся объяснить десятникам, что за новоприбывшими нужен глаз да глаз, а то ещё начнут воровать или, того хуже, резать.
При виде слишком серьёзного, даже, можно сказать, хмурого мастера Ли у сотника возникла тень весьма нехорошего предчувствия.
– Что-то случилось, почтенный мастер? – спросил он в ответ на поклон оружейника.
– Пока в Бейши нет постоянного чиновника по разбору гражданских споров, господин, хочу принести вам, как наивысшему по рангу, жалобу на недостойное поведение и оскорбление, – красиво, как по писаному, проговорил мастер, почтительно передавая ему свиток.
Жалоба? Интересно. Написано, кстати, недурно: видимо, тот, кто составлял жалобу, неплохо обращался с кистью и тушью… Итак, на что именно жалуется почтенный мастер?
Хм. «…высокородная госпожа Цзян Фэй Сюй, несмотря на самое почтительное к ней отношение со стороны моей супруги, прилюдно оскорбила её, поименовав собакой и животным… угрожала изгнанием госпожи Ли Янь Байхуа волей своего супруга… о чём свидетельствуют приложившие руку к сей бумаге мастера… нижайше прошу восстановить незаконно попранные честь и достоинство моей супруги, свободнорождённой госпожи Ли Янь Байхуа…» Ну, в этом как раз ничего удивительного. Оскорбила. Жена ещё прилично себя повела, по сравнению с предыдущими выходками, стоившими сотнику уже пяти мест службы. Но раз жалоба принесена в письменном виде, ей придётся дать ход, ничего не поделаешь. Оружейники – это лянминь, свободные налогоплательщики, чьими трудами пополняется казна, из которой кормятся воины. Если начать презирать их так же, как «дешёвых людей»-цзяминь, а такие периоды в истории Поднебесной случались, значит, сытым временам скоро конец. И мирным – тоже. Сотник понимал это гораздо лучше жены, болезненно зацикленной на благородстве своей матери. Но как вразумить спесивую дуру, за чей счёт он фактически жил? Может, хотя бы прилюдное разбирательство заставит её вести себя, как подобает истинной аристократке, а не внезапно разбогатевшей базарной торговке?