— Ты видел лицо? — спросил Морли. — Лицо в тени?
— Да. Но только секунду и больше не вижу.
— Я тоже. — Он убрал бумагу. — Она бежит не от чего-то, а от кого-то.
— И к кому-то взывает. Думаешь, Брэдон имел в виду определенного человека?
— Бежит от кого-то к кому-то? — уточнил дотошный Морли.
— Может быть.
— К нему, к художнику?
— Может быть. — Я пожал плечами.
— К тебе? Ты ведь…
— Ты сказал, что видел ее.
— Я не уверен. Я видел женщину, но лишь мельком. Чем больше я смотрю, тем больше уверяюсь, что видел другую.
— Дженнифер?
— Да. Они очень похожи.
Я попытался уловить сходство.
— Нет, не нахожу. В Дженни много от Стэнтноров, а в этой ни капли.
Наверное, голос мой дрогнул.
— Ну?
— Лицо в темноте. В нем тоже много стэнтноровского.
— Дженнифер? Брэдон изображал ее весьма скверной девчонкой.
— Не думаю. Кажется, это мужское лицо.
— Мужчине около тридцати и лицо совершенно безумное? За окном опять сверкнула молния. Я вскочил и зажег лампы.
— Ничего не могу поделать. Озноб бьет, — пояснил я.
— Да уж. Все страшней и страшней становится. Как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров.
Холод пробирал до костей — внутренний холод. Не удивлюсь, если окажется, что за нами все время наблюдали.
— Нужно разжечь огонь.
— Эврика! Повтори, что ты сказал.
— Сказал, разожгу огонь. Надоело мерзнуть.
— Гаррет, ты гений.
— Спасибо. — Что я такого гениального сморозил?
— Пожар в конюшне. Ты правильно подумал тогда: не ты причина поджога, а что-то, что Брэдон прятал. А что ты нашел в тайнике? Картины. — Морли ткнул пальцем в блондинку. — Эту картину.
— Не знаю…
— Я знаю. Что такое остальные полотна? Бред сумасшедшего. Портреты людей, которых мы и так видим каждый день, и виды Кантарда.
Я еще раз взглянул на картину.
— Вот ключ к разгадке преступлений. Вот из-за чего погиб Брэдон. Вот почему загорелась конюшня. Вот твой убийца. — Морли рассмеялся безумным, — как все в этом доме, смехом. — А ты спал с ней. — Он хотел продолжать, но запнулся, подошел и положил руку мне на плечо. — Прости, старина.
Самому-то ему не заржавело б, он способен переспать с виновницей массовых убийств, а потом с улыбкой перерезать ей горло. И хоть бы хны. Милейший мошенник мой Морли, но есть в нем этакое жутковатое хладнокровие.
Впрочем, поняв, как подействовал его удар, он попытался как-то поддержать меня.
Я думал, что долго не очухаюсь, но пришел в себя довольно быстро, хоть и был потрясен до глубины души.
— Мне надо пройтись.
Морли не удерживал меня. Я подумал, что быстрой ходьбой смогу утихомирить боль, но испытанное средство не помогало.
Не способствовало и завывание ветра за окнами, а гром действовал на нервы, как кошачий концерт в полночь.