Брест помедлил доли секунды, ловко скрутив веревку, он сложил её в заплечный мешок. Я не стала спрашивать зачем, только потерла затекшие кисти.
- Вставай, - мужчина схватил меня за шкирку, вздернув на ноги, - Будем идти всю ночь.
Я, пошатнувшись, поправила мешок.
- До этой корчмы еще далековато. Но по дороге можно зайти в Дубки и там переночевать.
Брест удивленно поднял бровь:
- Запамятовал, когда это я у тебя спрашивал, что нам делать? – Он отвернулся и пошел прочь. - На твое счастье, знаю эту деревню. Там добудем кое-каких припасов и пойдем дальше, чтоб до рассвета уже быть на Козьем тракте, – буркнул наемник через плечо.
Я огляделась по сторонам: за спиной черной стеной стоял лес, на небе ни облачка, только горбатый месяц. Вдалеке кто-то завыл. Бегом я догнала широкую спину, почти скрывшуюся в темноте, и засеменила рядом. Я не самоубийца ночью одной в полях бегать, да и куда бежать без денег. Черт, сдается мне, что мы с этим типом надолго… Ну, по крайней мере до первой ночевки.
***
Брест шел уже несколько часов, благо месяц хоть и тускло, но все же освещал путь. Некоторое время пара путников брела по полю, вскоре выйдя на дорогу, вилявшую среди высокой травы. Наемник шагал молча, изредка поглядывая на воровку, которая пыхтела в двух шагах от него. Она то и дело поправляла мешок. Нелепая девка, которая перехитрила его – бывалого воина. Леший задери эту работу, на которую согласился от безденежья. Был воином, да и остался им, только не смог прижиться в этом новом мире, где честная схватка уступила место тайным сговорам.
Мужчина помнил последний бой, в который он, будучи молодым воеводой, повел свой отряд. Им предстояло сразиться с тернивцами. Брестова дружина на голову разбила врагов. Еще бы: из тернивцев воины никакие – сплошной сброд, торгаши и наемники. Тогда Брест с соратниками праздновали победу, но как оказалось не долго. Местный князь Пороша, по чьему приказу они проливали кровь, через неделю заключил мировую с ханом тернивцев, продав им надел за караван золота. Землю, которую защищал и за которую был ранен Брест. Вчерашние оборванцы и шпанюки, сегодня ходили хозяевами: они грабили крестьян, насиловали, убивали женщин, детей, стариков ради забавы – отыгрывались на землепашцах, как могли.
Еще несколько дней назад воевода разрешил подержать свой меч одному пацаненку, тот от гордости раздулся чуть ли не вдвое. А неделю спустя мальчишку привязали к столбу и иссекли ботангом – плетью с крючьями. Он просто отказался целовать сапоги новому господину. Парнишка умирал долго, страшно и молча. Дружинник помнил глаза мальчика, когда того пороли на площади, а куски кожи вместе с мясом исчезали с его спины. Парень молчал, только сильнее стискивал челюсти при каждом ударе. Он отыскал взглядом Бреста. Тот увидел в его глазах, нет, не укор и не страдание, а понимание да всплески гордости, дескать, «я – смог, я не закричал». Наемник, который за свои тридцать прожитых зим успел стать воеводой, видел всякое: и боль, и смерть, и кровь, но только этот взгляд сломал его. В тот момент мужчину удержали его же дружинники, хотя сами едва не бросались на нового хозяина этих земель.