— Нет. Но вы позволяете себя жалеть.
Бриджит начала этот разговор и довела его до конца. Она гордилась собой.
— Я делал эти чертовы упражнения! Они не помогают. Ничего не помогает!
— Вы стремитесь поскорее отделаться от них. Я понимаю, что это тяжело и мучительно, и нет стопроцентной гарантии. Но у вас есть возможности, Келлен. А за многое вы вообще должны быть благодарны. — Она накрыла его руку своей ладонью. — Вы отделались травмой ноги, а могли остаться на всю жизнь прикованным к креслу.
— Вы все сказали?
— Да… думаю, да, — проговорила Бриджит, досадуя на себя и на него. Какое ей дело до того, как он поступает? Она ему не нянька.
— Прекрасно. — Он кивнул на поднос с едой, который стоял на стойке, забытый всеми. — Сегодня я хочу поужинать на террасе.
Келлен повернулся и направился к двери. Он, кажется, рассчитывал, что Бриджит вынесет поднос ему на террасу. Он снова вел себя как богатый наследник. А она — покорная подчиненная. Бриджит взяла поднос и усмехнулась при виде веселенькой розовой маргаритки в вазочке. Да, она его служащая, но не собирается быть его сиделкой. И пусть это стоит ей работы, но она не позволит себя унижать.
Бриджит с шумом поставила поднос на стойку, так что чай со льдом выплеснулся из стакана, а тарелки задребезжали.
— Отнесите его сами, — сказала она.
Келлен обжег ее взглядом.
— Что?
— Вы слышали.
Он фыркнул.
— Очень смешно. Я не могу, и вам это известно.
— Правильно. Вам следует стать добрее к людям, которые вам помогают. И… не забывайте о физической активности.
— И вы полагаете, что мне все это надо? — спросил Келлен вкрадчиво, но его сдержанная реакция ее ничуть не обманула. Он снова раздражен, как и несколько минут назад.
— Я полагаю…
Но Бриджит не успела развить свою мысль — он резко оборвал ее:
— Вы думаете, мне нравится такая жизнь? Когда люди помогают вставать и садиться и носят за мной подносы. Я все это ненавижу. Ненавижу! — И он хватил тростью по краю гранитной стойки с такой силой, что трость сломалась пополам.
Кусок трости ударил Бриджит в шею под подбородком, процарапав ей кожу. Она машинально зажала рану рукой, онемев от потрясения и боли.
Кровь отлила от лица Келлена.
— Господи! Бриджит, я не хотел…
Он протянул к ней руки, но она оттолкнула его окровавленной рукой. Повернувшись, она выбежала из гостиной, спеша укрыться в своем кабинете.