Он не мог взять в толк, что произошло… Кабы палку стиснули объятия болотного ила, так она и сразу бы не двинулась… А так пошла и словно бы потом зацепилась за что-то. Разумеется, внизу, в иле, может быть все, что душе угодно… Вот только зацепиться за «что угодно» палке решительно нечем… Гладкие жердинки у них, не только все сучки срублены, но даже кора с них ошкурена. Палку – там, внизу – можно было остановить, лишь за нее зацепившись, либо ухватившись. Большим острым когтем. Или лапой, напоминающей человечью руку.
Алеша не замечал раздумий брата – отложив свою жердинку, он разбирал пращу, спутавшуюся в кармане.
Ника не понимал, что ему лучше сделать: пытаться все же вытащить жердину, либо бросить и сказать брату, что застряла.
Ничего надумать он не успел – жердина ощутимо дернулась, опустившись примерно на вершок. Рука хорошо ощутила не то рывок, не то толчок, передавшийся по палке откуда-то снизу.
«Алеша!», – хотел крикнуть он, но ничего не получилось, с пересохших губ сорвалось нечто невнятное и негромкое, словно глотку стиснула чужая рука, не дозволяя проходить крику.
Палку вновь дернули снизу, и она утонула еще на вершок. Он вцепился двумя руками, держа изо всех сил, толчки повторялись, но он уже не пускал жердь вниз, не понимая, к чему это делает, но казалось, что отпустит – и случится… он сам не знал, что случится… ничего хорошего…
– Лешка! – сумел он наконец крикнуть.
– Погоди, узлом схлестнулась… не распутать… – досадливо откликнулся брат.
– Палку тянет! Из рук рвет!
– Ой, ври… Не тягаться тебе с Митрошкой, братец…
– Говорю же… – Ника осекся, сообразивши, что происходит.
Кто-то там, в глубине, отнюдь не пытался отобрать жердь, зачем она ему. Тот, кто сидел в топи, по жерди поднимался. Перехватываясь то когтем, то пятипалой лапой. Своим дурацким тыканьем в глубину он невзначай пробудил Царь-жабу.
Он увидел сквозь слой прозрачной воды: ил как раз у жердины начал горбиться, взбухать огромным нарывом… Что-то протискивалось сквозь жижу к поверхности, и немаленькое.
Ника завопил во весь голос. И толкнул жердину от себя, вниз.
Ил тут же пришел в подвижность, вода взмутилась на большом протяжении, став непрозрачной. Движение Ники никак не могло вызвать такие возмущения…
Он отпрянул на другой край гати, чуть не свалившись по ту сторону. И услышал громкий всплеск там, где стоял Алеша. Царь-жаба, вспугнутая движением Ники, метнулась туда… Он хотел крикнуть: «Спасайся!», но, едва поворотившись, увидел, что брата на гати нет. И рядом нет. Алеши вообще не было видно, лишь валялась наискось тропы его брошенная жердь.