— Ты хочешь меня? — позабыв о существовании на одном пласте реальности с ними кого-либо, кроме возлюбленной, выдохнул Нрэн.
Речь богини подействовала, она выбила принца из состояния жертвенной готовности и бездумного стремления к смертоносному пламени Пожирательницы, трансформировала его тягу в более привычную эротическую форму. И это чистая страсть помогла Элии справиться с бушующей жаждой Пожирательницы Душ, переплавила его в силу женского желания.
— Если бы не некоторые проблемы с самоконтролем, дорогой, я разложила и поимела бы тебя прямо здесь, — пообещала принцесса, давая воображению бога, да и своему собственному новую тему для фантазий, переключая самоубийственный порыв в более (относительно, разумеется) безопасный.
Теперь воителю удалось заставить себя держаться на расстоянии от возлюбленной, давая Элии возможность перебороть темное искушение. Соблазн немедленно попрактиковаться в «игре на душу» практически исчез, смытый страхом потери близких. Кто, как не они, в первую очередь испытали бы действие этой жуткой силы?
Установка ментальных блоков, такая привычная с подростковых лет магическая процедура, на сей раз давалась богине с величайшим трудом. Мощь Пожирательницы Душ сопротивлялась, не желая смириться с забвением.
Элия упрямо боролась. Смирение никогда не числилось среди добродетелей богини, а философское спокойствие — единственная принимаемая ею альтернатива смирению, не смогло бы помочь. За сохранение своей сути и силы без осквернения принцесса намеревалась бороться до последнего. Дать волю инстинктам хищницы, позволить им управлять, значило бы предать саму себя. Да у любви была темная сторона, кому, как не Богине Любви, было знать о низменных тайнах страсти, но применять талант Пожирательницы Душ в своей профессии Элия не желала! Не потому, что это явилось бы одним из величайших нарушений Законов Равновесия, страх наказания никогда не останавливал принцессу. Против таких поступков восставало истинное «я» богини, то самое внутреннее глубокое чувство правильности, которое вело женщину. Именно оно, брошенное на чашу весов, рядом с истинной любовью к родным, одержало верх над темным искусом.
Глава 27. Ответы из Мэссленда
Эйран обещал. Нет, в узкоспециализированном смысле слова, столь скрупулезно выверяемого каждым уроженцем Лоуленда и Мэссленда, он не приносил клятвы и не должен был выискивать лазеек, чтобы избежать ее исполнения. Бог Политики, будь на то его воля, легко смог бы уйти от ответа по счетам чести, и уходил, но не тогда, когда речь шла о родственниках. Клятвы не было, зато в наличии имелось желание брата помочь сестре, кузену и другу, по своей ли воле или волею случая вляпавшимся в весьма опасную историю. В очередной, между прочим, раз.